Босния и Герцеговина во Второй мировой войне — Википедия

Босния и Герцеговина во Второй мировой войне
Основной конфликт: Вторая мировая война, Народно-освободительная война Югославии
Слева направо сверху вниз: Беженцы во время Битвы на Козаре, 1942 год; Четник Динарской дивизии; Бойцы 2-й Пролетарской бригады преодолевают Неретву по разрушенному мосту, март 1943 года; Немецкие артиллеристы в бою с партизанами, Босния; Смотр боснийских добровольцев СС, ноябрь 1943 года; Иосип Броз Тито (первый справа) и его соратники в Дрваре, 14 мая 1944 года.
Дата	апрель 1941 — май 1945
Место	Босния и Герцеговина
Причина	оккупация нацистской Германией и её союзниками
Итог	по­сле ос­во­бо­ж­де­ния Юго­сла­вии (1945 год) Босния и Герцеговина во­шла в Фе­де­ра­тив­ную Народную Рес­пуб­ли­ку Юго­сла­вия на пра­вах народной рес­пуб­ли­ки.
Противники  Германия  Италия  Независимое государство Хорватия Народно-освободительная армия Югославии Югославская армия на родине

История Боснии и Герцеговины
Дославянский период
Иллирик Далмация
Средние века
Боснийский банат Боснийское королевство
Османская империя
Боснийский эялет Боснийский вилайет
Австро-Венгрия
Кондоминиум Босния и Герцеговина
Югославия
Врбасская бановина Дринская бановина Зетская бановина Хорватская бановина Независимое государство Хорватия Босния и Герцеговина во Второй мировой войне Федеральное государство Босния и Герцеговина НР Босния и Герцеговина СР Босния и Герцеговина
Период независимости
Республика Босния и Герцеговина Хорватская республика Герцег-Босна Республика Сербская Республика Западная Босния Федерация Боснии и Герцеговины Босния и Герцеговина

Босния и Герцеговина в период Второй мировой войны входила с апреля 1941 года до мая 1945 года в состав марионеточного Независимого государства Хорватия (НГХ), контролируемого нацистской Германией и фашистской Италией. Возникшее здесь в мае — июне 1941 года сопротивление преимущественно сербского населения террору усташей выросло с июля — августа в широкомасштабную борьбу двух идеологически противоположных антиоккупационных сил — народно-освободительного движения под руководством КПЮ (партизаны) и сербско-националистического четнического равногорского движения (четники, также ЮВуО) — против усташского режима НГХ, немецких и итальянских оккупантов.

1 октября 1941 года между партизанами и четниками Боснии и Герцеговины (БиГ) было заключено соглашение о сотрудничестве, действовавшее, однако, недолго^[1]. 30 декабря командующий четниками полковник Драголюб (Дража) Михайлович объявил, что с партизанами не может быть никакого сотрудничества, потому что их целью является социалистическая революция^[2]. В январе 1942 года партизанское руководство в воззвании к народу БиГ обвинило лидеров четников в саботаже народно-освободительной борьбы, ведении братоубийственной войны с партизанами и призвало сербов, хорватов и боснийцев-мусульман присоединиться к совместной борьбе с оккупантами, усташами и четниками. Эта борьба сил движения во главе с КПЮ за революционную социальную трансформацию общества, целью которой являлось свержение старого капиталистического общественного порядка и установление коммунистической власти в Югославии, продолжалась на территории БиГ до мая 1945 года^[⇨].

Большую часть периода 1941—1945 годов Босния и Герцеговина была эпицентром борьбы с оккупантами, социалистической революции, гражданской войны и самых ожесточённых военных действий в Югославии. Здесь произошли легендарные события народно-освободительной войны, лежащие в основе партизанской мифологии в послевоенной СФРЮ: создание 1-й и 2-й Пролетарских бригад, Игманский марш, Битва на Козаре, Поход группы пролетарских бригад в Боснийскую Краину, битвы на Неретве и Сутьеске, а также немецкий десант на штаб Тито в Дрваре^[3][4].

На протяжении войны значительная часть территории края, за исключением крупных городов, контролировалась партизанами и четниками. Вместе с тем населённые пункты и целые районы многократно переходили из рук в руки противников: так, власть в Фоче на протяжении войны менялась 27 раз^[5]. Лишь немногие линии коммуникаций, как например Мостар — Сараево — Добой, удерживались итало-немецкими войсками, а с октября 1943 — немецкими^[6]. Военные действия в Боснии и Герцеговине длились вплоть до конца мая 1945 года. После кровопролитных боёв части вермахта были изгнаны из Мостара 14 февраля, а из Сараева 6 апреля 1945 года. К 1 мая 1945 года Босния была очищена от немецких войск. В период с 12 до 15 мая на Зеленгоре были ликвидированы основные силы четников, в то время как бои за Оджак с окружёнными здесь усташами продолжались до 25 мая 1945 года.

В Боснии и Герцеговине с конца декабря 1941 года по июнь 1944 года находился Верховный штаб НОАЮ (за исключением кратковременного пребывания в Черногории весной 1943 года). Здесь состоялось учредительное собрание Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ) и его II сессия, заложившая основу создания новой Югославии. Вторая сессия Земельного антифашистского веча народного освобождения Боснии и Герцеговины (ЗАВНОБиГ), проходившая с 30 июня по 1 июля 1944 года в Сански-Мосте, сформировала основы государственности Боснии и Герцеговины. После освобождения в 1945 году Босния и Герцеговина вошла в Федеративную Народную Республику Югославия на правах республики в основном в границах 1878—1918 годов^[7][8].

Вклад Боснии и Герцеговины в освобождение Югославии был большим, чем вклад любой другой югославянской земли^[9]. При этом за годы войны здесь погибли около 316 000—328 000 (10,3 %) жителей, в том числе 174 000 гражданских лиц. По другим данным, потери составили около 407 000 человек^[⇨].

Босния и Герцеговина в предвоенный период[править | править код]

Босния и Герцеговина встретила Вторую мировую войну в составе Королевства Югославия, называвшегося до 1929 года Королевством сербов, хорватов и словенцев (Королевство СХС)^[10].

Создание Югославии осуществили под знаком унитарной концепции, основанной, по заключению этнолога Марины Мартыновой, на надуманной фикции «„югославянской нации“ как „троименного народа“, к которому относились сербы, хорваты и словенцы, но лишь в качестве племён»^[11]. Вместе с тем в Королевстве СХС Босния и Герцеговина^[bs] первоначально имела статус одного из краёв^[bs] в границах, определённых Систовским мирным договором, и по Сен-Жерменскому договору между державами Антанты и Австрией, а также Видовданской конституции 1921 года сохраняла свою целостность^[12][13]. Однако сербские политики во имя идеи «Великой Сербии» постепеннно централизовали властные полномочия в Белграде, поэтому краевая власть в БиГ была упразднена в 1924 году^[14]. В конце 20-х годов в Югославии произошёл конституционный и парламентский кризис. Его следствием стал придворный переворот 6 января 1929 года. Король Александр I Карагеоргиевич отменил Видовданскую конституцию, распустил Народную скупщину и объявил себя «носителем всей власти в государстве». 3 октября 1929 года государство переименовали в Королевство Югославия, а его территорию поделили на бановины. При этом земли БиГ распределили между четырьмя бановинами — Врбасской, Дринской, Зетской и Приморской — таким образом, чтобы там, где это возможно, сербы составляли большинство населения. Админцентры двух бановин находились в Боснии и Герцеговине (Сараево и Баня-Лука), а двух других — за её пределами (Сплит и Цетине). В Дринской и Врбасской бановинах большинство составляли сербы, в Приморской — хорваты, а в Зетской — сербы и черногорцы. Во всех этих бановинах мусульмане оказались в меньшинстве^[15].

Реализуемая с 1929 года программа открытой унитаризации Югославии превращала территорию Боснии и Герцеговины в пространство, на котором боснийцы, сербы и хорваты должны были стать единой нацией. Однако хорватская и сербская нации к тому времени уже были прочно сформированы, а боснийцы-мусульмане имели свои определённые чувства национальной идентичности и самобытности и игнорировали идею «троединого народа». Поэтому насильственная попытка изменить необратимые социальные процессы только усугубляла напряженность политической обстановки в стране^[16][17]. Централизованная система власти в многонациональной Югославии не функционировала. Ничего не изменилось и после принятия новой конституции 3 сентября 1931 года. В результате, чтобы противостоять хорватскому сепаратизму, югославское правительство создало в августе 1939 года автономную хорватскую административную единицу в составе королевства, получившую название Бановина Хорватия. В её состав включили 13 районов Боснии и Герцеговины: Кониц, Мостар, Столац^[hr], Любушки, Дувно, Ливно, Прозор^[sh], Бугойно, Травник, Фойница, Дервента, Градачац и Брчко. Остальная большая часть БиГ осталась в пределах Врбасской, Дринской и Зетской бановин, подчинённых правительству в Белграде. Таким образом Босния и Герцеговина была разделена между Сербией и Бановиной Хорватия. Мусульмане в разделении не участвовали и с ними по этому поводу не советовались^[17][18][19].

Вместе с тем Югославянская мусульманская организация^[hr] (ЮМО), являвшаяся политической партией мусульман, ещё в январе 1933 года требовала в так называемых Сараевских пунктациях, чтобы Босния и Герцеговина «в рамках будущей демократической, конституционной и парламентской организации государства» была одной из равноправных единиц, а её границы были бы идентичны старым границам БиГ. Теперь, в ноябре 1939 года, президент партии Джафер Куленович^[hr] предложил сформировать Боснийскую бановину, которая простиралась бы в пределах исторических границ Боснии и Герцеговины. Это предложение было поддержано мусульманами — общественными деятелями, всеми мусульманскими обществами и учреждениями, представителями Исламского объединения, а также представителями деловых кругов в Сараеве. В конце 1939 года возникло движение за автономию БиГ, однако до формирования отдельной политико-территориальной единицы не дошло ввиду противодействия политиков в Белграде и Загребе^[20].

Автономистские устремления мусульман и хорватов БиГ оказали сильное влияние на сближение сербских общественных и политических кругов. Следствием стало движение за создание «единого сербского политического фронта» с целью формирования Сербской бановины в составе Королевства Югославия. Сербский культурный клуб в Белграде, объединивший сербскую интеллигенцию, отстаивал точку зрения, что в Югославии помимо хорватского существует ещё и сербский вопрос и он может быть решён только путём создания Сербской бановины, призванной воплотить в жизнь идею Великой Сербии в составе югославского государства. Идея автономии Боснии и Герцеговины отвергалась, так как БиГ якобы имела сербский характер и её автономия не имела под собой никаких оснований. Организации Сербского культурного клуба, а также всех сербских обществ, объединений и учреждений в Боснии и Герцеговине работали над объединением всех сербских сил в «единый фронт сербского народа» под лозунгами «Сербы, соберитесь вместе!» (босн. Srbi na okup) и «Сильное сербство — сильная Югославия!»^[21][22]. Инициированное Сербским культурным клубом движение «Сербы, соберитесь вместе!» стало предтечей четнического равногорского движения на югославских землях в период 1941—1945 годов. Великосербское движение вызывало страх в мусульманском обществе перед реакцией сербов на движения, которые выступали за хорватскую и, прежде всего, за боснийскую автономию. Этот страх способствовал объединению мусульман накануне Второй мировой войны^[19].

Несмотря на требования мусульман и сербов дальнейшей всеобъемлющей государственной реформы в Югославии не произошло^[17][15], а национальные антагонизмы в «политически запущенной и деградированной» Боснии и Герцеговине дошли к апрелю 1941 года до «кипения». При этом в районах Врбасской и Дринской Бановин до апреля 1941 года действовали различные объединения четников^[sr], гораздо более активные, чем в Бановине Хорватия. По заключению историка Иво Голдштайна^[hr], впоследствии это привело к тому, что на территории БиГ политика усташской мести сербам проявилась гораздо сильнее, чем в других частях НГХ. В ответ настроения мести охватили ряды четнического равногорского движения. Таким образом Босния и Герцеговина стала в годы Второй мировой войны ареной ещё более серьёзного межэтнического конфликта, чем Хорватия, а территория НГХ — ареной несравненно более сильного конфликта, чем другие части Югославии того времени и чем большая часть оккупированной нацистами Европы^[16].

Население БиГ накануне Второй мировой войны[править | править код]

Босния и Герцеговина представляла собой преимущественно аграрную страну. 75—80 % жителей (более 2,5 миллиона из примерно 3 миллионов человек, живших в БиГ в 1941 году) существовали за счёт сельского хозяйства и животноводства, испытывавшего сильное влияние остатков феодального строя (который, как отмечает Хорватская энциклопедия, «в некоторых областях даже преобладал»). Основу агросектора составляли небольшие хозяйства с нерентабельным производством. При этом около 69 % хозяйств не могли удовлетворить потребности занятого в них населения. Нерентабельное и малоэффективное хозяйство БиГ, наряду с высокими темпами роста населения (более 20 %), привело к большой бедности народа страны^[23][24].

Согласно последней предвоенной переписи 1931 года, численность населения БиГ составляла 2,3 миллиона человек. Национальный состав БиГ был неоднородным и разделённым по конфессионной принадлежности на три основные группы: православные-сербы — чуть больше 1 миллиона человек (44,25 %), боснийцы-мусульмане — 718 тысяч человек (30,90 %) и католики-хорваты — 547 тысяч человек (23,58 %). Не доведенная до завершения аграрная реформа^[sh] оставила много недовольных её результатами, а решение крестьянского вопроса использовалось правящими сербскими кругами и партиями БиГ в целях политических спекуляций и шантажа. По этой причине национальный вопрос формально отождествлялся с проблемами крестьянства^[25][24][26].

Бедность и преимущественно сельский состав населения БиГ дополнялись его малограмотностью. В 1941 году более 70 % населения БиГ оставалось неграмотным. Образование было привилегией лишь узкого круга людей, в основном из богатых семей, а просвещение находилось на низком уровне^[27].

Югославия в начале Второй мировой войны: сентябрь 1939 года — март 1941 года[править | править код]

С началом Второй мировой войны Югославия в дипломатических отношениях с воюющими сторонами последовательно прилагала усилия, направленные на предотвращение втягивания её в войну. 4 сентября 1939 года королевское правительство заявило о нейтралитете Югославии, однако страна подвергалась последующему давлению Германии, стремящейся подчинить её своей внешней политике. Это давление активизировалось, когда поражение Франции стало очевидным. Как следствие, под натиском Германии Югославия была вынуждена во второй половине июля 1940 года отказаться от экспорта в страны, находившиеся в войне с Третьим рейхом^[28]. После нападения Италии на Грецию 28 октября 1940 года и последовавшей за этим цепочки присоединений к Тройственному пакту Венгрии (20 ноября 1940 года), Румынии (23 ноября 1940 года), Словакии (24 ноября 1940 года) и Болгарии (1 марта 1941 года), Югославия была поставлена перед выбором: или стать членом «оси», или в случае агрессии с их стороны полагаться на успех сопротивления по примеру Греции^[29].

Угроза войны с нацистской Германией вынудила правительство Югославии во главе с Драгишей Цветковичем подписать в Вене 25 марта 1941 года протокол о присоединении страны к Тройственному пакту. Этот шаг правительства был поддержан Хорватской крестьянской партией (ХКП), а ЮМО «не выступила против присоединения», таким образом фактически согласившись на него. Однако, несмотря на отсутствие в протоколе каких-либо военных обязанностей, подписание акта королевским правительством вызвало массовый протест сербов, в том числе немалой части офицерского корпуса. В результате последовавшего вслед за этим государственного переворота правительство Цветковича было 27 марта низложено, а премьер-министром страны объявлен генерал армии Душан Симович. Хотя министр иностранных дел Момчило Нинчич сообщил 30 марта германскому и итальянскому посланникам, что югославское правительство остаётся верным своим обязательствам, принятым 25 марта в Вене, этот шаг явился запоздалым, так как ещё 27 марта, в ответ на путч в Белграде, Гитлер принял решение о нападении на Югославию, чтобы уничтожить её как державу^[30][29][31].

В преддверии войны Германия и Италия позаботились о том, чтобы использовать «хорватский фактор» с целью разгрома Югославии и создания нового территориально-государственного порядка вместо подлежавшего уничтожению югославского государства. С конца марта Бенито Муссолини предпринял меры для переброски в Хорватию с началом военных действий вождя (поглавника) хорватского движения усташей Анте Павелича и его соратников, находившихся в Италии (примерно 250 чел.). Усташи должны были провозгласить отделение Хорватии от Югославии и создание «хорватской государственности», которая на деле находилась бы под итальянским контролем, а также обеспечить путём заключения соглашения включение Далмации в состав Италии. В свою очередь Германия незадолго до нападения на Югославию направила в Загреб штандартенфюрера СС Эдмунда Везенмайера с заданием форсировать сепаратистские процессы в Хорватии. В следующие дни немецкие эмиссары в ходе негласных контактов попытались склонить лидера ХКП Владко Мачека к провозглашению отделения Хорватии от Югославии, но их предложения были отклонены. После этого германская сторона сделала выбор в пользу сотрудничества с усташскими функционерами, действующими в Хорватии и группировавшимися вокруг отставного полковника Славко Кватерника^[32][33].

Апрельская война и капитуляция Югославии[править | править код]

Согласно мемуарным утверждениям, первые агентурные сведения о дате предстоящего немецкого нападения сообщил югославскому правительству 2 апреля 1941 года военный атташе Югославии в Германии полковник Владимир Ваухник^[sr]. И до их получения и после, как считает с.н.с. Института славяноведения Леонид Гибианский, Симович «надеялся на возможность предотвратить нападение или хотя бы оттянуть его политико-дипломатическими средствами» с помощью СССР. Однако этот расчёт оказался нереалистичен. Военные действия против Югославии вермахт начал без объявления войны рано утром 6 апреля 1941 года. Первыми подверглись ударам с воздуха Белград, все аэродромы и объекты югославской авиации. В то же время бронетанковые, моторизованные и пехотные части немецкой 12-й армии начали наступление из Юго-Западной Болгарии на югославскую Македонию. 7 апреля пал Скопье, чем была прервана стратегическая линия коммуникации Белград — Салоники и связь с британскими войсками в Греции. 8 апреля немецкие войска из Болгарии вторглись в Сербию и устремились на север к Белграду. Четыре дня спустя вместе с немецкими войсками, продвигавшимися из Румынии, они без боя заняли столицу Югославии — Белград. 7 апреля части 2-й немецкой армии развернули из Австрии и Западной Венгрии наступление в Хорватии и Словении. 10 апреля, когда югославская армия оставила Загреб, а немецкие войска были на подступах к городу, лидер загребских усташей Славко Кватерник, действуя в контакте с немецкими эмиссарами, провозгласил в резиденции бана и по радио декларацию об образовании НГХ. В этот же день — 10 апреля — немецкие войска заняли Загреб. К этому времени югославские войска были в полном беспорядке, сдавались и отступали во всех местах, кроме границы с Албанией. 13 апреля части 14-й танковой дивизии вступили на территорию Боснии и Герцеговины. 15 апреля немцы пленили вблизи Сараева югославское верховное командование. 17 апреля в Сараеве был подписан акт капитуляции Югославии перед вооружёнными силами держав «оси»^[34][35].

По оценке немецкого историка Клауса Шмидера^[de], капитуляция югославского государства стала беспрецедентным военным и политическим поражением королевской власти. В военном отношении потому, что продолжительность кампании (11 дней) и потери, понесённые на стороне Германии, резко контрастировали с героической оборонительной борьбой Сербского королевства против многократно превосходящих сил немецко-австрийско-болгарских армий в 1914—1915 годах. Политически, потому что конфликт был вызван политическим переворотом 27 марта 1941 года, ставшим попыткой отвергнуть федеральные эксперименты в стране. Правящий режим Королевства Югославия проявил не только неспособность в достижении внутриполитического консенсуса, но и ещё большую несостоятельность на поле боя. В условиях краха государства единственной политической силой в оккупированной стране, выступающей за югославское единство, осталась Коммунистическая партия Югославии^[36].

Раздел Югославии. Включение БиГ в состав НГХ[править | править код]

Мотивы Германии и Италии при разделе Югославии[править | править код]

Германия и Италия при разделе побеждённой Югославии руководствовались разными мотивами. Германия стремилась обеспечить свои политические, военные и экономические цели на Балканах. Они включали ликвидацию Версальского порядка, контроль над транспортными путями и обеспечение доступа к необходимым для войны экономическим ресурсам региона, а также предотвращение высадки сил западных союзников. Италия рассматривала Юго-восточную Европу как собственную историческую сферу влияния и часть своей естественной среды обитания (итал. spazio vitale), простиравшуюся от Адриатики до Африки и Ближнего Востока. Последующая оккупационная практика Германии и Италии выявила постоянные трения между союзниками и серьёзные конфликты их интересов. Как отметила Мари-Жанин Калик^[de], союзники Гитлер и Муссолини были равны только формально. «Большую часть времени Муссолини проигрывал»^[37].

Включение БиГ в НГХ[править | править код]

После капитуляции Югославское государство было расчленено в ходе германско-итальянских переговоров в Вене 20—22 апреля 1941 года^[38], а на части его разделённых территорий по решению Гитлера и Муссолини создано Независимое государство Хорватия с установленным здесь, по сути, «квислинговским» режимом власти усташей^[39]. По заключению историка Михаэля Портмана^[de], раздел Югославии характеризовался «отсутствием плана и невежеством, вызванным антисербскими импульсами Гитлера»^[38]. Вместе с тем, по определению историка Марко Аттилы Хоара^[en], НГХ стало, «по существу, итало-германским буферным государством»^[40]. Гитлер и Муссолини фактически рассматривали НГХ как зону оккупации. Ещё 12 апреля 1941 года Гитлером было принято решение о разделении территории НГХ на немецкую (северо-восточную) и итальянскую (юго-западную) сферы военного контроля. Демаркационная линия^[hr] между двумя сферами пролегала через Боснию и Герцеговину южнее городов Босански-Нови, Приедор, Баня-Лука, Яйце, Дони-Вакуф, Травник, южнее Сараева до Устипрачи и Рудо^[33][41][42]. В дальнейшем, по ходу войны, германское влияние в НГХ росло за счёт Италии^[40].

Включение Боснии и Герцеговины в НГХ согласовали на Венской конференции министров иностранных дел Германии и Италии 21—22 апреля 1941 года. Римские договоры от 18 мая 1941 года завершили окончательный раздел Югославии и подтвердили вхождение Боснии и Герцеговины в состав НГХ^[43]. Договоры закрепляли за Италией роль «гаранта» политической независимости и территориальной целостности НГХ. Наряду с этим Римскими договорами была утверждена аннексия Италией районов Горски-Котара, Хорватского Приморья и Далмации с островами, а также частичный контроль над территорией Независимого государства Хорватия. Территориальные потери, понесённые НГХ в результате римских договоренностей, были болезненно восприняты хорватами, в том числе в усташском движении, и вызвали серьёзные антитальянские настроения, а также критическое отношение к усташской власти среди разных слоёв хорватского населения^[44].

БиГ в административном устройстве НГХ[править | править код]

Усташскую власть в Боснии и Герцеговине установили к июлю 1941 года. Было введено новое административное деление, которое должно было служить цели интеграции БиГ в составе НГХ. Так, 12 из 22 больших жупаний НГХ включали полностью или частично земли Боснии и Герцеговины. Полностью находились на исторической боснийской территории шесть больших жупаний: Врхбосна (админцентр Сараево), Глаж, Плива и Рама^[hr] (Травник), Крбава-Псат (Бихач), Сана-Лука (Баня-Лука), Усора-Соли (Тузла), а также Хум (Мостар). При этом большие жупании Крбава-Псат и Хум включали земли за пределами Боснии и Герцеговины. Остальные жупании были разделены так, чтобы большинство их населения составляли католики. Названия жупаний соответствовали наименованиям периода раннефеодальной Хорватии или боснийского средневекового государства, что должно было утверждать якобы историческое право Хорватии на боснийские земли^[45][46][47]. В соответствии с великохорватской националистической усташской идеологией такое разделение должно было стереть административную границу между Хорватией и Боснией и Герцеговиной, а также вытеснить её из сознания людей^[19].

НГХ как часть оккупационной системы[править | править код]

По определению Леонида Гибианского, НГХ являлось по сути частью оккупационной системы, установленной на территории потерпевшей поражение Югославии^[48]. Согласно пояснению историка из Берлинского университета имени Гумбольдта Занелы Шмид, НГХ должно было удовлетворять интересы Германии и Италии. «Германия была в первую очередь заинтересована в экономической эксплуатации НГХ, в то время как Италия видела его в своём жизненном пространстве, со всеми вытекающими отсюда последствиями». Для этого усташский режим был обязан «предоставить обоим партнёрам „оси“ гарантию неограниченного доступа без необходимости дальнейшего участия в управлении и администрировании территории». Однако начатое усташами вскоре после обретения власти преследование национальных меньшинств привело к восстаниям и нестабильности, создавшим «идеальную питательную среду» для движения Сопротивления. В результате Германии и Италии пришлось остаться на территории НГХ, чтобы сохранить своё влияние и привилегии. Созданные Германией и Италией «„зоны влияния“ де-факто всё больше превращались в зоны оккупации в результате присвоения немцами и итальянцами полномочий в ущерб „суверенного“ хорватского государства». Поэтому Занела Шмид расценивает присутствие Германии и Италии в их «зонах влияния» на территории НГХ как немецкую и итальянскую оккупацию, «даже если они значительно отличались от реальных оккупированных территорий, таких как Сербия»^[49].

Немецкая оккупационная система[править | править код]

После вывода с территории БиГ в начале июня 1941 года последних дивизий, принимавших участие в Югославской операции, их сменила оккупационная 718-я пехотная дивизия. Она контролировала часть Боснии и Герцеговины к северу от демаркационной линии и район к северу от реки Савы (Сремска-Митровица, Славонски-Брод, Стара- и Нова-Градишка, Кутина). 718-я пехотная дивизия подчинялась штабу 65-го корпуса особого назначения в Белграде. Помимо 718-й пехотной дивизии на территории НГХ имелись подразделения для обеспечения связи, охраны рудников и шахт, промышленных объектов, складов и т. д. По оценкам, накануне восстания 1941 года в БиГ дислоцировалось две трети (около 8000 человек) от всей численности немецких оккупационных войск в НГХ^[50].

С начала 1942 года на территории БиГ также действовали оперативные формирования вермахта. Их количество, размер, место и время действия зависели от задач борьбы с партизанами. Штабам этих оперативных соединений в районах боевых действий подчинялся весь немецкий оккупационный аппарат, а также военные и гражданские власти НГХ. В таких случаях хорватское правительство назначало своего уполномоченного в немецкий оперативный штаб, на которого возлагались функции поддержания связи между немецкими военными властями и гражданскими властями НГХ^[51].

17 апреля 1941 года в Загреб прибыл в качестве представителя Верховного командования вермахта (ОКВ) при верховном командовании вооружённых сил НГХ германский генерал Эдмунд Глайзе фон Хорстенау^[de] (с 28 октября 1942 года — представитель вермахта в Хорватии (нем. Deutscher Bevollmächtigter General in Kroatien^[52])). В его обязанности входила работа по организации и управлению вооружёнными силами НГХ. Фактически, он был инспектором Хорватского домобранства. В то же время, во взаимодействии с германским посольством в Загребе он был обязан направлять всю жизнь в НГХ — экономическую, социальную и политическую — в соответствии с интересами нацистской Германии. Одновременно Хорстенау замещал должность военного атташе посольства Германии в НГХ и в этом качестве выполнял в основном разведывательные задачи. Хорстенау отвечал за свою работу перед ОКВ, но также подчинялся командующему немецкими вооружёнными силами на Юго-Востоке. Хорстенау располагал собственной администрацией. Ему подчинялись немецкие охранные батальоны в НГХ. Начиная с середины августа 1941 года, Хорстенау мог использовать в исключительных случаях и с разрешения командования 65-го корпуса особого назначения части 718-й пехотной дивизии^[53].

На территории НГХ действовали структуры германской полиции безопасности и службы безопасности (Зипо и СД). В апреле 1941 года в Белграде была сформирована айнзацгруппа Зипо и СД по Югославии, а в Загребе — подчинённая ей айнзацкоманда. Несколько позже айнзацкоманды были созданы в Сараеве и Осиеке. Юрисдикция айнзацкоманды в Осиеке распространялась на северо-восток Боснии. Айнзацкоманда в Сараеве подчинялась непосредственно айнзацгруппе Зипо и СД по Югославии, а с конца 1942 года, когда эта группа была расформирована, — айнзацкоманде Зипо и СД по Сербии и Белграду. Айнзацкоманда в Загребе была расформирована в марте 1942 года. Вместо неё создали институт полицейского атташе при посольстве Германии, а также филиал полицейского атташе в Сараеве. В задачи айнзацкоманд входил розыск и арест противников нацистской Германии, участие в создании полицейских сил НГХ, а также ведение разведки. Айнзацкоманда в Сараеве активно участвовала в борьбе с партизанами, а также следила за автономистскими тенденциями в мусульманских кругах БиГ и развитием событий на территории, оккупированной Италией (Герцеговина и Далмация). Командование Зипо и СД располагало силами немецкой полиции и жандармерии, численность и распределение которых на территории Боснии и Герцеговины в 1941—1942 годах не определены. Одна из пяти команд немецкой полевой жандармерии (нем. Feldkommando) в НГХ располагалась в Сараеве. Начиная с июня 1941 года, командование Зипо и СД также использовало для своих арестов полицию НГХ, которая в этом отношении была лишь исполнительным органом немецкой полиции^[54].

В Боснии и Герцеговине работали структуры разведывательных служб нацистской Германии: 6-го Управления РСХА «СД-Заграница» и абвера. В Сараеве действовало отделение белградской абверкоманды, а в ряде городов — передовые разведывательные пункты (нем. Meldekopf)^[55].

Придерживаясь формально суверенитета НГХ, нацистская Германия открыла своё посольство в Загребе. С 20 апреля 1941 года его возглавлял Зигфрид Каше, выступавший большим защитником интересов Павелича и его режима. Посольство Германии занималось не только дипломатическими и консульскими вопросами, но и решением многих других задач, в первую очередь политических. Оно оказывало сильное влияние на все события в НГХ^[55].

Итальянская оккупационная система[править | править код]

После капитуляции Югославии территорию к югу от демаркационной линии занимали итальянские 2-я и 9-я армии. 2-я армия оккупировала части Словении, Хорватии и Боснии и Герцеговины. 9-я армия занимала Восточную Герцеговину, Черногорию, часть Косово и западную часть Македонии^[55].

Италия разделила свою сферу военного контроля в НГХ на три зоны военной ответственности (оккупационные зоны). Аннексированные территории Хорватии, которые принадлежали Италии по Римским договорам, образовали I зону. II зона^[hr] простиралась частью от Адриатического моря, частью от аннексированной территории Хорватии до линии: гора Плешивица^[hr] — Дони-Лапац^[hr] (исключительно) — гора Старетина^[hr] — гора Шатор^[hr] — гора Голия^[sr] — Прилука (исключительно) — Ливно (исключительно) — Шуица^[sr] (исключительно) — Дувно (исключительно) — гора Вран^[hr] — гора Чврсница^[sr] — гора Прень — гора Црвань — Чемерно — гора Лебрсник на севере. Эта зона включала районы Боснии и Герцеговины: Босанско-Грахово, Ливно, Дувно, Любушки, Мостар, Столац, Любине, Требине, Билеча и Невесине. Во II оккупационную зону 12 сентября 1941 года добавили Гацкий район. III зону^[hr] составляла территория между второй зоной и линией разграничения^[56].

После подписания Римских договоров большая часть итальянских оккупационных войск была выведена из НГХ. Части 5-го^[it] и 6-го армейского корпуса^[it] оставались во II зоне в качестве войск, «дислоцированных на территории дружественного и союзнического независимого государства Хорватия». Оккупационные силы, помимо оперативных подразделений, включали также пограничную охрану, территориально-мобильные батальоны, жандармерию (карабинеры), финансовую охрану и др. По оценкам исследователей, изначально численность оккупационных сил во II зоне составляла от 25 до 35 тысяч человек. 18 мая 1941 года Италия и НГХ подписали соглашение по военным вопросам, касающимся Адриатического моря. Согласно этим договоренностям, НГХ запрещалось иметь во II итальянской зоне (так называемой демилитаризованной зоне) военные объекты, укрепления, военные оперативные базы, склады, заводы и устройства, которые можно было бы использовать в военных целях. Хорватам разрешалось содержать здесь только ограниченные силы домобранства, военно-морских подразделений для нужд полиции и финансовой службы. Отряды усташей были вынуждены покинуть II зону^[57].

В Загребе действовала итальянская военная миссия, поддерживавшая связь с Министерством Хорватского домобранства и командованием армии НГХ. Она координировала сотрудничество вооруженных сил двух государств. Возглавлял миссию генерал Джованни Оксилия^[it]. До начала июля 1941 года в Загребе находился «специальный полномочный представитель итальянского правительства», позднее итальянский посол, Раффаэле Казертано (нем. Raffaele Casertano^[58]). Как и посол Германии в Загребе, он занимался в основном политическими делами^[59].

Усташский режим[править | править код]

Установленная усташами власть НГХ, по оценке Леонида Гибианского, представляла собой «радикально-националистический режим с сильнейшими тоталитарными чертами»^[60]. Усташи в довоенной Хорватии были маргинальным движением, состоявшим из около двух тысяч членов^[61], а новую усташскую бюрократию назначили из наспех собранных неквалифицированных маргиналов, которых грубо навязали населению боснийских городов. Как пишет Марко Аттила Хоар, «некомпетентные, коррумпированные, нечестные и беспринципные, они полностью отдалили народ от режима»^[62]. НГХ было организовано как вождистское государство, без разделения властей, а преследование нежелательных групп населения было узаконено законом о защите народа и государства от 17 апреля 1941 года (хорв. Zakonska odredba od 17. travnja 1941. za odbranu naroda i države). Правительство усташей использовало идею «хорватской арийской нации» на основе немецкой модели. В апреле были приняты антиеврейские Нюрнбергские законы. Опорой тирании Павелича были Усташская войница (хорв. Ustaška vojnica), Хорватское домобранство (регулярная армия), служба безопасности — Усташская надзорная служба (УНС), полиция (хорв. Redarstvena Straža), жандармерия (хорв. Hrvatsko Oružnistvo), специальные суды и более 20 концентрационных лагерей^[33][63]. Без основы на военную силу население НГХ не стало бы терпеть диктатуру усташских экстремистов, не имевших широкой электоральной базы в стране^[61].

В НГХ были запрещены все партии, кроме правящего усташского движения. По всей стране усташи сформировали свою многоуровневую партийную структуру, объединяющую местные организации: в общинах — таборы (хорв. tabor), районах — логоры (хорв. logor) и областях — стожеры (хорв. stožer). Возглавлял организацию усташей Главный усташский стан (хорв. Glavni Ustaški stan, сокр. ГУС) во главе с вождём (поглавник) Анте Павеличем. Формально ГУС определял политику, проводимую в НГХ, однако в реальности всю власть и в партии и в государстве узурпировал Павелич. Он принимал все законы, назначал и снимал с должности высших представителей гражданских властей от руководителей областей до министров, глав партийных стожеров, военных и полицейских начальников. Его слово было фактически решающим в определении всей внутренней и внешней политики страны^[63][60].

Вооружённые силы НГХ состояли из Хорватского домобранства, Усташской войницы и жандармерии и формировались путем мобилизации из числа хорватов и мусульман. Кроме них была установлена пограничная стража (хорв. Vojna krajina) с командованием в Сараеве. В конце июля 1941 года во всех этих формированиях насчитывалось 44 000 человек^[64].

Усташская модель этнонациональной политики, основанная на идее Великой Хорватии, подразумевала аннексию и ассимиляцию Боснии и Герцеговины, что не отвечало ожиданиям большинства её населения^[65]. Павелич хотел видеть Боснию неотъемлемой частью хорватского государства и обосновывал это предполагаемым хорватским происхождением мусульманского населения^[66]. Усташское руководство провозглашало, что без Боснии и Герцеговины нет хорватской державы, Босния и Герцеговина является самой «драгоценной драгоценностью» Хорватии, а мусульмане — «самая коренная часть» хорватского народа^[43]. Павелич в своей риторике всегда осторожно обещал мусульманам равные права и политическое представительство. Вице-премьер-министром первого хорватского правительства был назначен Осман Куленович^[hr], брат президента ЮМО — Джафера Куленовича^[hr]. Ещё один мусульманин занял пост министра коммуникаций^[19][66]. Вместе с тем позиция руководства усташей не допускала какого-либо особого статуса мусульман, объявив их «хорватами исламской веры». Само название «Босния и Герцеговина» было изъято из официального употребления^[33].

Сербский вопрос в НГХ и террор усташей против сербов БиГ[править | править код]

Политика правящей силы НГХ в лице усташей была направлена на построение этнического хорватского государства, в то время как хорваты представляли в нём немногим больше половины всего населения. Главным препятствием на пути достижения этой цели рассматривались сербы, составлявшие почти треть из более чем 6 млн жителей страны. По представлениям усташского руководства, сербское население НГХ состояло из двух условных групп. Первую образовывали «хорваты по происхождению», чьи предки приняли «неправильную» веру и которых теперь надлежало обратить в католиков. Вторую составляли «сербы по происхождению», которые «несправедливо» оказались на «хорватской» земле и поэтому подлежали переселению, изгнанию или уничтожению. С целью решения сербского вопроса в апреле и мае 1941 года были приняты законодательные акты, поставившие сербов вне закона^[67][68][69].

Этим были созданы условия для усташского террора с целью очистки НГХ от нехорватских элементов и достижения этнической гомогенизации на всей территории государства. Истребление сербов в БиГ началось в местах, где мусульманское население составляло большинство. С мая фиксировались групповые казни сербов в Боснийской Краине в районах Бихача, Цазина, Босанска-Крупы, Босански-Нови, Приедора, Сански-Моста и Ключа. Уже в июне жестокое преследование и физическое уничтожение сербского населения происходило во многих районах БиГ. Всем видам насилия подвергались сербы в Восточной Боснии. Главную роль в организации террора осуществляли здесь уполномоченные (хорв. povjerenik) Павелича Юре Францетич^[hr], католический священник Божидар Брало^[hr] и профессор Хакия Хаджич^[hr]. Антисербская пропаганда усташей имела определённый успех среди мусульманского и хорватского населения региона. Чтобы деморализовать и дезорганизовать сербов, нападениям подвергались православные священники, более богатые граждане и интеллигенция. Формы геноцида сербов в Восточной Боснии приобрели широкий размах в районах Бирача, Власеницы, Зворника, Вишеграда, Биелины, вокруг Сараева, Фочи и Горажде. При этом выделялся усташский батальон под командованием Францетича. 23 июля 1941 года управление усташской полиции НГХ отдало распоряжение большим жупаниям и возглавляемой Францетичем усташской комиссии Боснии начать аресты и отправку евреев, сербов и коммунистов в концентрационный лагерь в Госпиче^[sr]. Наряду с этим усташский областной уполномоченный в Баня-Луке Виктор Гутич^[sr] объявил о своей программе ликвидации всего сербского населения старше 15 лет и размещении сербских детей в монастырях, чтобы там делать из них «добрых католиков». При этом физическое истребление сербов именовалось местью хорватов за 20-летнее притеснение в великосербском государстве и насилие четников в конце Апрельской войны^[70].

По определению историка Энвера Реджича^[bs], террор против сербов «имел весьма свирепые формы» в Восточной Герцеговине. Он организовывался усташами-возвращенцами из эмиграции в целях достижения хорватского этнического большинства на границе с Черногорией. Расчёт строился на традиционной неприязни между герцеговинскими мусульманами и православными сербам. «В этом районе, где усташского движения и организаций никогда не существовало, где сербский элемент составлял 75 % всего населения, образовавшиеся усташские организации и государственные учреждения были мусульманскими по составу и находились в руках мусульман. Набранные из местных мусульманских элементов, усташи совершили множество актов насилия и преступлений геноцидной формы против сербского населения районов Невесине, Гацко, Билечи и Любине, а также в других частях Восточной Герцеговины»^[71].

Как следствие террора, для сербов, поддвергнутых угрозе физического уничтожения, был только один выход — вооружённое сопротивление и восстание против усташского режима НГХ^[72].

Развертывание Сопротивления (июнь — сентябрь 1941 года)[править | править код]

Июньское восстание в Восточной Герцеговине[править | править код]

Первые выступления сербского населения в БиГ произошли в июне 1941 года в Восточной Герцеговине, вскоре после того, как итальянская сторона передала 20 мая управление регионом хорватским властям^[67][23][73]. Правительством НГХ были наскоро назначены местные руководители органов власти, должностные лица, а также сформированы отряды усташей, которые вместе с несколькими сотнями жандармов и домобран были привлечены для поддержания общественного порядка. Ввиду малочисленности хорватского населения в регионе (около 1,1 % от общей численности), большинство новых чиновников и усташей были мусульманами, которые составляли около 23,7 % населения этой территории. Новая администрация немедленно начала укреплять свою власть и поспешно внедрять новые законы, разжигая ненависть к сербам^[74][75]. Одним из первоочередных шагов новой усташской власти стал в соответствии с указом от 17 мая 1941 года сбор оружия и военного снаряжения, оставшегося у населения после капитуляции Югославской армии. Традиции владения личным оружием в Герцеговине были очень сильны, поэтому акция не нашла у сербов никакого отклика^[76][77].

1 июня в Невесиньском районе в ответ на отказ жителей села Дрежань выдать оружие усташи убили большое количество сербов, а их дома сожгли. За этим последовали расправы в других местах. 3 июня в районе Дрежани произошли вооружённые столкновения сербских крестьян с усташскими властями, после чего прибывшее усташское подкрепление сожгло в селе 20 домов и убило одну жительницу. В ночь с 4 на 5 июня под руководством усташского комиссара района Гацко Хермана Тоногала были убиты около 140 жителей сербского села Корита, а их тела сброшены в находящуюся вблизи пещеру. Весть о содеянном усташами быстро разнеслась по округе^[75].

В течение следующих дней вооружённые выступления распространились на район Гацко и части районов Билечи, Любине и Требине. Пытаясь подавить сопротивление, усташи усиливали террор против сербов и множили совершаемые преступления. Особенно сильные репрессии происходили в период с 19 по 23 июня. Однако под влиянием усташского террора и известия о нападении Германии на СССР, выступления сербов обрели с 24 июня ещё большее распространение. Новость о войне вызвала подъём энтузиазма среди людей ввиду надежд на её быстрый и победоносный исход. Массовое восстание охватило районы Невесиня и Гацко, а затем расширилось на части Столацкого, Билечского и Требинецкого районов. Число повстанцев достигло около 3000 человек. Они захватили несколько жандармских участков, заняли или блокировали несколько городов. По мере развития восстания столкновения всё меньше походили на инциденты из-за сопротивления сербов сбору оружия и всё больше превращались в межнациональный конфликт между сербами и мусульманами, сопровождавшийся нападениями на мусульманские сёла и убийствами их жителей. Как пишет историк Ивица Шарац, в вооружённых формированиях НГХ, помимо мусульман, были хорваты-католики (вначале в жандармерии и домобранстве, а затем и в усташских формированиях), но сербами их вооружённые действия и ключевые причины восстания «понимались и трактовались прежде всего как сопротивление нападениям мусульман». Это усиливало взаимные страхи и ненависть между двумя национальными общинами. Справиться с повстанцами удалось только с прибытием частей итальянского 6-го армейского корпуса 2-й армии. В течение 1—7 июля итальянцы, домобраны и усташи взяли под контроль основные линии коммуникаций и населённые пункты. Большая часть участников восстания сдалась после того, как их пообещали не наказывать. Однако восстание не было подавлено полностью. Наиболее стойкие укрылись в горах^{[78][79][74][80]}. После этого в Восточной Герцеговине до 22 августа установилось относительное затишье. Повстанцы налаживали систему защиты своих баз, а власти укрепляли собственные опорные пункты^[81].

Подводя итоги июньских событий в Восточной Герцеговине, Йозо Томашевич отметил их спонтанность и неорганизованность, что предопределило быстрое подавление восстания. Историк заключил: «Следует подчеркнуть, что ни четники Михайловича, ни руководство КПЮ не имели никакого отношения к этому преждевременному восстанию, несмотря на отчёты военных властей НГХ, а затем и утверждения различных югославских авторов, согласно которым повстанческие группы выступали с красными флагами. Восстание произошло скорее как кульминация множества факторов и следствий — усташского террора, ненависти, смешанной со страхом перед новым режимом, давних местных традиций восстаний против турецкого владычества, крайней нищеты всего региона и в какой-то степени новости о нападении на СССР»^[82][83].

Подготовка вооружённого восстания в Боснии и Герцеговине[править | править код]

К началу войны в 1941 году коммунистическая организация в БиГ насчитывала около 830 членов КПЮ. Из них в Боснийской Краине было 180, а в Герцеговине — 140 членов. В Восточной Боснии, а также в районах Травника и Ливно пребывало около 500 членов КПЮ. От общего числа партийцев БиГ, в сельской местности действовали 178 коммунистов, организованных в 29 партячеек. Кроме них в БиГ было около 4 тысяч членов Союза коммунистической молодежи Югославии (СКМЮ)^[84]. КПЮ начала приготовления к вооружённой борьбе с оккупантами сразу после оккупации Югославии. Будучи пролетарским движением, она рассчитывала, что носителем сопротивления станет рабочий класс. Партийные структуры присутствовали преимущественно в городах, а на село приходилось лишь 20 % членов партии^[85][86]. В мае 1941 года был создан Военный комитет при Краевом комитете КПЮ в БиГ (сербохорв. Pokrajinski komitet KPJ za Bosnu i Hercegovinu). Соответственные комитеты образовали в областных, районных и местных партийных руководствах. В Боснийской Краине образовали Областной военный комитет, а при райкомах партии (сербохорв. sreski partijski komitet) — военные комиссии. В районе Приедора и в Костайницкой общине создали комитеты по подготовке восстания, на территории Тузлы — Областное военное руководство Тузланской области, а в районах — районные военные штабы^[87].

13 июля 1941 года в Сараеве состоялось заседание Краевого комитета КПЮ в БиГ. На заседании посланник Главного штаба (ГШ) народно-освободительных паризанских отрядов Югославии Светозар Вукманович (псевдоним Темпо) довёл до партийного руководства БиГ решение и установки Политбюро ЦК КПЮ от 4 июля 1941 года о переходе ко всеобщему восстанию против оккупантов и коллаборационистов. После анализа военно-политической обстановки участники заседания разработали план вооружённых действий и сформировали Военный штаб в БиГ во главе с Вукмановичем, а также областные штабы в Сараеве, Тузле, Боснийской Краине и Герцеговине^[88]. Таким образом боснийские коммунисты вступили в восстание с хорошо развитой командной структурой^[85]. Вместе с тем для компартии стал неожиданным масштаб участия в восстании сербских крестьян^[85], на которых у коммунистов не было такого влияния, как в городской и особенно рабочей среде. Это создало для КПЮ трудности в установлении практического руководства движением Сопротивления^[86].

Всеобщее вооружённое восстание в Боснии и Герцеговине[править | править код]

Восстание в Боснии и Герцеговине началось с Боснийской Краины в конце июля 1941 года и расширялось в зависимости от обстановки на другие регионы в августе и сентябре. Центры восстания находились в горных районах вокруг Дрвара, на Подгрмече (местность у горы Грмеч^[bs]), Козаре, Яни и Плеве^[sr], Озрене, Маевице, Бираче, Романии, горе Звезда^[hr], Яхорине и Белашнице, где сербы составляли большинство населения и КПЮ обеспечила участие своих людей в подготовке и начале вооружённого сопротивления^[89]. В Восточной Герцеговине предварительной подготовки восстания не было. После Июньского восстания организация КПЮ в Герцеговине интегрировалась в сохранившиеся повстанческие силы, направляя активистов из городов и оказывая через них политическое влияние на повстанцев. Кроме этого, КПЮ направила из Мостара в район восстания два отряда, состоящие из членов партии и их сторонников: первый численностью около 30 человек в район Невесине (23 августа) и второй из 13 человек в район Коница (озеро Борачко, 10 сентября). В некоторых местностях (вокруг Сараева, Приедора и Мрконич-Града, в районе Хан-Песак — Сребреница — Братунац — Дриняча^[sr] — Зворник, а также на части Подгрмеча, Яни и Плевы) восстание началось без влияния КПЮ и без предварительной подготовки^[90].

В начальный период восстание в БиГ имело как организованный, так и стихийный характер. Повстанцы рушили транспортную инфраструктуру, телефонную и телеграфную связь, сооружения на шахтах, электростанциях и дорогах. Они нападали на полицейские участки и здания сельских ощин, вступали в вооружённые столкновения с патрулями, небольшими гарнизонами и передовыми частями усташей и домобранства. Повстанцам удалось разбить несколько таких подразделений, в основном домобран, и овладеть их оружием и военной техникой. Силы восстания заняли сёла и небольшие города: Дрвар (27 июля), Босанско-Грахово (28 июля), Гламоч и Босанска-Костайница (30 июля), Хан-Песак (8 августа), Власеница (10 августа), Дриняча (15 августа), Сребреница (18 августа), Грачаница и Добой (без крепости, 23 августа), Маглай (24 августа), Соколац (15 августа), Мрконич-Град (27 августа), Билеча (без военного лагеря, 29 августа), Кулен-Вакуф и Рогатица (6 сентября), Лопаре (8 сентября), Зворник (22 сентября). Хотя под натиском вооружённых сил НГХ повстанческие отряды покинули через некоторое время вышеназванные населённые пункты, однако под их контролем остались значительные прилегающие территории. В Восточной Герцеговине повстанческие силы контролировали территорию шести районов (Требиньский, Билечский, Любиньский, Столацкий, Гацко и Невесиньский), за исключением их районных центров^[90]

Вместе с тем, в отличие от Боснийской Краины, Восточной Боснии и Восточной Герцеговины, в северных равнинных районах Боснии (Лиевче-Поле, Прняворска-Жупа, Боснийская Посавина, Семберия) сопротивление усташскому режиму не имело характера спонтанности и динамизма и первоначально происходило путем диверсий и мелких партизанских акций. В этом зажиточном сельскохозяйственном регионе власти проявляли бо́льшую терпимость к сербскому населению и оно не подвергалось массовому террору усташей, так как режим был заинтересован в стабильных закупках сельхозпродуктов. Усташский режим распространял антисербскую пропаганду, преследовал людей, брал в заложники известных крестьян, арестовывал и изгонял православных священников, но все же не совершал массового террора и преступлений против сербского народа. Кроме того, богатое и среднее крестьянство этих районов стремилось поддерживать сносные отношения с властями НГХ в интересах сохранения своей собственности. Наконец, подготовка восстания в этих районах, особенно с точки зрения организации, была недостаточная. Поэтому КПЮ в этих районах не решилась поднять массы людей на восстание^[91][92].

Реоккупация Италией II и III зон своей военной ответственности в НГХ[править | править код]

Итальянское руководство было недовольно результатами Римских договоров от 18 мая 1941 года, считая, что они не отвечают его интересам на территории НГХ. Там полагали, что безопасность Адриатики может быть гарантирована, если Италия будет владеть островами и «основной частью» восточного побережья Адриатического моря и осуществлять политический и экономический контроль над внутренним районом Адриатики. В то же время восстание сербов и неспособность усташского режима справиться с ним вредили итальянским интересам. В качестве причины сербского восстания в Италии видели усташскую политику преследования сербов, а решением проблемы подавления восстания — замену усташей в оккупационной системе сербскими националистами. С их помощью предполагалось устранить влияние коммунистов на сербские массы, изолировать партизан и победить восстание^[93].

Таким образом вмешательство итальянской 2-й армии во внутренние дела НГХ для подавления восстания соответствовало политическим интересам руководства Италии и, как оно полагало, благоприятствовало усилиям по усмирению восстания в оккупированной Черногории. В этой связи в середине августа 1941 года итальянский генеральный штаб решил вновь оккупировать II зону своей военной ответственности в Хорватии. Были проведены переговоры с Загребом о порядке и формах итальянской интервенции и 26 августа 1941 года командующий итальянской 2-й армией генерал Витторио Амброзио и Анте Павелич подписали соответствующее соглашение. В конце августа — начале сентября итальянские войска заняли во II зоне все основные позиции, важные транспортные узлы и важнейшие стратегические пункты. Подразделениям домобранства, чьи пункты комплектования располагались во II зоне, а также хорватским жандармским участкам было приказано приостановить все действия против повстанцев и перейти под оперативное командование 2-й армии и, соответственно, итальянских карабинеров (жандармерии). Воинские формирования усташей и домобранские подразделения из других частей НГХ, переброшенные во II зону для подавления восстания, были принуждены покинуть территорию зоны или были расформированы. Хотя номинально территория II зоны оставалась частью НГХ, итальянцы подчинили себе органы гражданской власти, вызвав поначалу открытое сопротивление правительства усташей. Уже в конце сентября итальянское командование начало подготовку к повторной оккупации III зоны под предлогом усмирения здесь восстания и необходимости не допустить переброску повстанцев из Сербии на территорию II зоны. Примерно 20 сентября части 2-й армии вошли в Гламоч, 25 сентября в Дрвар, 9 октября в Бихач, а в последующие дни в Босанска-Крупу, Чазин, Велика-Кладушу, Босански-Петровац, Ключ, Сански-Мост, Мрконич-Град, Купрес, Бугойно, Дони- и Горни-Вакуф и Кониц^[94][95][96].

Реоккупации предшествовало мощное итальянское политическое и пропагандистское наступление с целью разложения повстанческих отрядов. Итальянцы заверяли сербов, что являются их друзьями и защитниками, правительство усташей будет упразднено и больше не будет резни и тому подобного. Сербов призывали успокоиться, потому что правительство Италии гарантирует их безопасность. Итальянские войска при оккупации II и III зон не вели военных действий против повстанцев, но пытались расположить их к себе. Репрессии применялись лишь в случаях сопротивления. Итальянские командиры вступали в переговоры с группами повстанцев, чьи предводители были готовы пойти на компромисс, и склоняли их вернуть своих людей домой. Для убедительности своих обещаний от повстанцев поначалу не требовали сдать оружие и итальянцы не заходили в сербские села. Итальянцы уволили и арестовали тех чиновников усташей, которые были признаны виновными в преступлениях против сербов. Сербским беженцам было разрешено вернуться в свои места жительства. Им помогали восстановить сельскохозяйственное производство, вновь открыть торговые и ремесленные мастерские, ранее отнятые у них усташами. Во вновь открывшихся магазинах люди могли купить необходимое для жизни: муку, соль, керосин, спички и прочее. Были возвращены православные священники, открыты церкви, разрешена эксгумация тел убитых и перезахоронение в соответствии с религиозными обычаями^[97].

Итальянцев поддержали сербские националисты, считавшие восстание преждевременным, а также те, кто участвовал в восстании и придерживался идеи Великой Сербии. Из этих лиц итальянцы набирали свою политическую агентуру, которая пропагандировала интересы итальянских оккупантов, прославляла их силу, распространяла информацию о защитной роли и дружелюбном отношении Италии к сербами и призывала повстанцев не сопротивляться её войскам, а бороться с мусульманами и хорватами. Следуя заверениям итальянцев, многие повстанцы-крестьяне приняли новую альтернативу: пережить оккупацию без боя и без потерь, с гарантией оккупантов, что те защитят их от усташского террора и преступности. Благодаря итальянской агентуре среди повстанцев распространилось убеждение, что нет смысла выступать против итальянцев и провоцировать их, поскольку они лучше усташей в своём обращении с народом. Предпринятые итальянцами и их сторонниками меры дали свои результаты. Большое количество повстанцев на повторно оккупированной территории прекратило военные действия в сентябре — декабре 1941 года и ограничилось обороной и охраной своих сёл. Отряды повстанцев местами самораспустились, а их личный состав в большом количестве разошёлся по домам. Некоторые вступили в формируемые отряды четников^[97].

Попытки руководителей народно-освободительного движения и партизанских штабов в Восточной Герцеговине и на юго-западе Боснии не допустить развала повстанческих отрядов и оставить их под своим командованием, а также организовать сопротивление итальянским войскам не дали особых результатов — восстание там утихло^[97]. Повторная оккупация также привела к временному ослаблению восстания на части Боснийской Краины^[98].

Итальянская сторона преподнесла повторную оккупацию II и III зон как помощь недавно образованному хорватскому государству. Однако, согласно оценке Амира Обходжаша^[hr], на деле их действия способствовали его дальнейшей дестабилизации. Итальянским войскам не удалось полностью подавить восстание. Они, как правило, не предпринимали крупных военный действий с целью установления полного контроля над повстанческими территориями, а ограничивались обеспечением безопасности более важных городов и дорог. Осознавая идеологические разногласия между повстанцами, итальянцы стали поддерживать великосербские элементы и четнические отряды, разрешив их присутствие в своих зонах. Взамен итальянцы потребовали активного участия четников в борьбе с партизанами. Сама реоккупация усилила разочарование среди хорватского населения, а хорваты из Далмации и Приморья постепенно начали включаться в народно-освободительное движение под руководством КПЮ^[96][99].

Партизаны и четники: две соперничающие вооружённые силы антиоккупационных движений Сопротивления в Боснии и Герцеговине (октябрь — декабрь 1941 года)[править | править код]

К концу 1941 года в Боснии и Герцеговине сформировались и действовали две соперничающие антиоккупационные военно-политические силы^[100]: одна под руководством КПЮ, именующая себя народно-освободительным движением (НОД)^[101], для бойцов которого было принято единое наименование «партизаны»^[102], другая — сербско-националистическое четническое движение^[103]. Само название «четник» было традиционным для участников сербских повстанческих движений с начала 19 века^[104], но новое движение не основывалось на довоенные югославские организации четников или четническую структуру, созданную командованием Югославской армии в апреле 1940 года^[105]. Обе силы претендовали на роль центра в югославском Сопротивлении^[101], однако преследовали противоположные политические цели. Коммунистическое НОД стремилось придать восстанию народно-освободительный и антифашистский характер, делало упор на «братство и единство» всех югославских народов для установления социалистического федеративного государства во главе с КПЮ^[100][106]. В то же время четническое движение опиралось почти исключительно на сербов и боролось за восстановление старой довоенной великосербской системы правления во главе с королём, планируя при этом «коренную реорганизацию Югославии на этнической основе в интересах сербов» и с применением «принудительно-силовых методов территориального перераспределения и этнических чисток»^{[107][100][106]}.

Народно-освободительным движением и партизанскими отрядами в БиГ руководили ЦК КПЮ и Верховный штаб (Главный штаб до 26 сентября 1941 года) НОПО Югославии, возглавляемые Иосипом Брозом Тито, и их организационные подразделения — Краевой комитет КПЮ в БиГ и Главный штаб НОПО БиГ (командующий Светозар Вукманович-Темпо). Главному штабу были напрямую подчинены партизанские отряды Восточной Боснии. Управление партизанскими отрядами в Боснийской Краине и Средней Боснии^[sr] осуществлял сформированный в ноябре 1941 года Штаб Боснийской Краины (в феврале 1942 года переименован в Оперативный штаб Боснийской Краины). В Герцеговине местные партизаны подчинялись Штабу партизанских отрядов Герцеговины. К концу 1941 года в БиГ действовали 11 партизанских отрядов и 5 отдельных батальонов, общая численность которых составляла около 20 000 человек^[108][109].

Ядром, из которого выросло четническое антиоккупационное движение на югославских землях, было четническое равногорское движение и его военно-четнические отряды (серб. Vojno-četnički odredi), созданные летом 1941 года полковником генштаба Югославской армии Драголюбом Михайловичем. Командование военно-четнических отрядов ориентировалось на поддержку Великобритании и выступало от имени эмигрантского королевского правительства во главе с королём Петром II Карагеоргиевичем. Практическая деятельность четников Михайловича в первое время ограничивалась Сербией. С конца лета — осенью 1941 года они предпринимали меры для формирования своих подразделений в Черногории, Санджаке и ряде районов НГХ со значительным присутствием сербского населения. В НГХ их активностью были первоначально охвачены близлежащие к Сербии территории Боснии и Герцеговины^[110][111]. После установления связи между Михайловичем, западными союзниками и югославским эмигрантским правительством, Великобритания признала Михайловича осенью 1941 года единственным законным командующим движением Сопротивления в Югославии^[112].

Четническое Сопротивление в Боснии и Герцеговине не начиналось как единое движение. Лишь немногие вожаки четников в БиГ были членами довоенных четнических организаций. Так, из числа 245 довоенных руководящих членов четнических комитетов только 57 вступили в четнические отряды. Многие были убиты усташами в течение 1941 года, другие присоединились к партизанам или остались вне конфликта. Сопротивление, которое в БиГ отождествлялось с четниками, возникло либо как часть восстания, инициированного коммунистами, либо как часть движения, организованного и возглавляемого отдельными сербскими националистическими группами^[113]. В отличие от партизан, сербские националистические вооружённые формирования за пределами Сербии не имели строгой организации. В первые три — четыре месяца, за исключением некоторых отрядов в Восточной Боснии, большинство из них не контактировали с Военным штабом Военно-четнических отрядов Михайловича на Равна-Горе^[sr]. Многие группы четников действовали самостоятельно, не сотрудничая друг с другом даже на уровне районов, а мотивацией их вооружённого сопротивления была в основном самооборона и защита собственных семей. Предводителями сербских националистических формирований были самопровозглашённые командиры из числа политиков, учителей, купцов, православных священников, давних членов сербских патриотических организаций. По старой сербской традиции они называли себя воеводами и утверждали абсолютную власть в своих подразделениях^[114][115].

В конце августа Михайлович отправил к четникам в Боснию и Герцеговину в качестве своего главного представителя майора Бошко Тодоровича, а в Восточную Боснию майора Ездимира Дангича^[sr]. Некоторое время в Боснии, также как в Сербии, между партизанами и делегатами Михайловича и отрядами, находившимися под их командованием, установилось сотрудничество. 1 октября 1941 года в Восточной Боснии было заключено официальное соглашение между партизанами и четниками, которое предусматривало создание совместного четническо-партизанского оперативного штаба Восточной Боснии (серб. Komanda bosanskih vojnih i partizanskih odreda) и совместной администрации на освобождённых территориях, а также издание общего воззвания к народу с призывом к борьбе с врагом и прекращении всех военных действий против мусульманского и хорватского населения. Однако с учётом несовместимых национальных, идеологических и тактико-стратегических целей, преследуемых обоими антиоккупационными движениями, реализовать эти соглашения было едва ли возможно. Когда четники узнали о расколе между Михайловичем и партизанами в Сербии, разрыв между этими двумя движениями в Боснии стал вопросом времени^[1][116].

Начавшиеся в Сербии осенью 1941 года немецкие операции против повстанцев, а также разразившийся в начале ноября вооружённый конфликт между четниками Михайловича и партизанами отразились на развитии событий на востоке Боснии. В среде повстанцев четники распространяли тезисы об окончании восстания в Сербии и желаемом соглашении с немцами, как способе решения сербских проблем, так как Германия далека от поражения, а поздняя осень предвещает много новых трудностей для восстания^[117].

В этой обстановке Главный штаб НОПО БиГ желал получить от руководства четников Восточной Боснии разъяснение их политики и действий. В свою очередь те стремились освободиться от партизанской опеки. На совещании представителей партизан и четников, состоявшемся во Власенице 16 и 17 ноября, обе стороны выдвинули взаимные обвинения. В итоге четники покинули заседание и образовали т. н. Временное управление Восточной Боснии (хорв. Privremena uprava istočne Bosne) и Горный штаб боснийских четнических отрядов (хорв. Gorski štab bosanskih četničkih odreda) во главе с Ездимиром Дангичем, которому подчинялись около 10 тысяч четников. Под четническим контролем пребывали восемь восточнобоснийских городов^[118][119]. Вслед за этим четники усилили пропаганду против коммунистов и открыто приступили к разложению партизанских отрядов и дезорганизации их тыла. С новой силой четники обвинили мусульман в несчастьях сербского народа и открыто стали призывать к мести. Каждый день происходили убийства мусульман, ограбление и сожжение их сёл. Выступавших против этого партизан четники обвиняли как врагов сербского народа. Открыто говорилось о колаборанте Милане Недиче как «о великом сербском патриоте, идущем освобождать Боснию». В совместных боях с партизанами, которые продолжались и после расторжения соглашения о сотрудничестве, четнические отряды действовали нерешительно. Агитаторы-четники свободно передвигаясь по освобождённой территории, вступали в партизанские отряды и вербовали отдельных лиц и группы партизан в ряды четников. Наряду с этим четниками стали осуществляться тайные убийства партизанских командиров и перевороты в партизанских отрядах. 20 ноября четники установили связь с итальянским командованием в Вишеграде и договорились о занятии верховьев Подринья (от Шчепан-Поля^[hr] до Вишеграда)^{[К 1]}. Немецкое военное командование и, по-мнению боснийско-герцеговинского историка Расима Хурема, правительство генерала Недича через четников Михайловича, предоставляли четникам Боснии помощь оружием и боеприпасами. Под влиянием перечисленных факторов в течение ноября — декабря 1941 года дошло до сильного смятения и колебаниям в партизанских отрядах Восточной Боснии. Четническая политика и практика привлекали часть партизан. Как писал Расим Хурем, «они просто снимали пятиконечные звёзды и надевали кокарды четников, покидали свои боевые позиции и начинали заниматься самым обыкновенным грабежом в тылу». Этот переход к четникам вскоре принял широкий размах. Переходили отдельные командиры, а с ними и целые части: роты и батальоны. Деморализация затронула почти все партизанские отряды, а Калиновикскому и Романийскому, а также отряду «Звезда» грозил полный распад^[119].

По заключению Расима Хурема, выходом из этого положения «оставался только единственно вооружённый конфликт с четниками, но в данной ситуации это было неосуществимо, потому что против была большая часть повстанцев»^[120]. В такое сложное и неопределённое для народно-освободительного движения время в Восточную Боснию после поражения восстания в Сербии прибыл в конце декабря Верховный штаб НОПО Югославии и вышедшие с ним части сербских партизан^[121][⇨].

Подпольное народно-освободительное движение[править | править код]

Основной базой партизанской войны в БиГ было сербское крестьянство, поднявшее под руководством КПЮ оружие против геноцида усташского режима НГХ. Вместе с тем компартия представляла собой городское движение как по происхождению, так и по политическим взглядам. Их противник — власти НГХ и структуры немецких и итальянских оккупационных сил — сосредотачивались в городах. Поскольку несербы составляли городское большинство, боснийско-патриотическая платформа НОД нуждалась в поддержке городского населения Боснии и Герцеговины. Поэтому, по заключению Хоара, политическая борьба за контроль над городами имела важное значение для исхода войны. НОД КПЮ вело агитационно-пропагандистскую борьбу среди населения городов, проникало в государственную администрацию НГХ, вооружённые силы и стратегически важные предприятия. В этой связи Хоар отмечает ошибочность традиционного представления гражданской войны в Югославии 1941—1945 годов как борьбы трёх явно противоборствующих сторон: усташей, четников и партизан. По его мнению, борьба за Боснию и Герцеговину была противостоянием, в котором «часто смешивались и лояльность, и роли: сербские подпольщики НОД представлялись мусульманами, мусульмане в партизанах использовали сербские имена, усташи переходили к коммунистам, коммунисты к усташам, партизаны к четникам, четники работали на партизан, мужчины переодевались в женщин, женщины воевали как мужчины, и многие активисты одновременно работали на разные конфликтующие стороны». Линия конфликта между противоборствующими сторонами была очень подвижной. При этом большинство граждан не поддерживало ни одну из сторон конфликта и, прежде всего, пыталось выжить^[122].

Четнический террор против мусульман и хорватов[править | править код]

Вместе с формированием четнической военной организации, с санкции Михайловича организовали новое народное движение, названное равногорским по предложению одного из инициаторов проекта, члена руководства довоенного Сербского культурного клуба (СКК) Драгиши Васича. В качестве политического органа равногорского движения в августе 1941 года формально утвердили Центральный национальный комитет (ЦНК) и его исполком в составе Васича и ещё одного члена руководства СКК Младена Жуйовича^[sr][123]. Согласно идеям членов ЦНК о послевоенном устройстве Югославии, а также видного деятеля Сербского культурного клуба Стевана Мольевича (член ЦНК с весны 1942 года), она замышлялась как федерация сербской, хорватской и словенской автономий. В новой федерации сербам отводилась главенствующая роль, а к Сербии при освобождении страны предусматривалось присоединить территории, принудительно «очищенные» от несербских жителей^[124].

Как отмечает Леонид Гибианский, «подобный замысел означал ориентацию на то, чтобы на политику геноцида, которой подверглось сербское население в НГХ, а также в Косове и отчасти в некоторых других регионах, ответить там тоже мерами геноцида в отношении этносов и этнических групп — хорватов, мусульман, албанцев, венгров и некоторых других, — рассматривавшихся в качестве источника преступлений против сербов. Такого рода ориентация во многом соответствовала настроениям и в четнической военной среде, вплоть до самого Михайловича». В инструкции Михайловича от 20 декабря 1941 года, которая была дана командирам четнических отрядов в Черногории, подчеркивались в качестве основных целей равногорского движения «создание Югославии, а в ней — „этнически чистой“ Сербии в границах, которые бы включали, кроме самой Сербии, также Черногорию, Боснию и Герцеговину, Срем, Банат и Бачку. Причём указывалось, что это должно быть достигнуто при „чистке Санджака от мусульманского населения и Боснии от мусульманского и хорватского населения“, как и вообще при „чистке государственной территории от всех национальных меньшинств и ненациональных элементов“»^[125][126].

На практике значительную часть действий четнических воинских формирований составляли физические расправы над хорватским и особенно мусульманским населением. Аргументировалось это, «как ответ или месть за аналогичные действия хорватов и мусульман против сербских жителей». По заключению Леонида Гибианского: «Происходила взаимоуничтожающая этническая война, противником которой выступало движение, руководимое коммунистами»^[127].

Одной из ранних физических расправ стала серия массовых убийств мусульман на юго-востоке Боснии, произошедшая в декабре 1941 и январе 1942 года. Особенно большой масштаб они имели в районе Фочи, где, по сведениям Йозо Томашевича, вероятно, было убито более двух тысяч человек. Восточная и Юго-Восточная Босния стали местом обоюдного террора усташей против сербов и террора четников против мусульманского и хорватского населения. Вспышки четнического террора против мусульман в районе Фочи произошли также в августе 1942 года, а самый жестокий четнический террор произошёл в Санджаке и на юго-востоке Боснии в январе — феврале 1943 года. Йозо Томашевич приводит отчёт четнического Верховного командования от 24 февраля 1943 года о карательных мерах «в связи с агрессивным отношением мусульман, которые сжигали сербские деревни и убивали сербских животных». Согласно сообщению, в начале января и снова в начале февраля четнические подразделения предприняли так называемую «операцию зачистки» против мусульман сначала в районе Биело-Поля, а в феврале в районе Чайниче и части района Фочи на юго-востоке Боснии, а также в общине Плевля в Санджаке. Потери четников были минимальными, потери мусульман оценивались примерно в 10 000 человек^[128].

Здравко Диздар^[en] приводит данные Владимира Жерявича о возможной численности жертв четнического геноцида: 33 000 мусульман и 32 000 хорватов (20 000 в Хорватии и 12 000 в Боснии и Герцеговине). При этом историк отмечает значительные расхождения в многочисленных источниках в отношении оценок количества жертв и допускает, что данные Жерявича могут быть заниженными^[129].

Боснийские мусульмане и усташский режим. Мусульманская автономистская оппозиция[править | править код]

Боснийские мусульмане накануне оккупации были социально разделены, но политически однородны и следовали за своей политической элитой гораздо больше, чем сербы. Только инициатива мусульманских сановников могла направить их в сторону сопротивления державам «оси» и усташам^[130].

Мусульмане старшего возраста помнили австро-венгерскую монархию, как «состояние порядка и мира». Незнание природы и целей нацистской Германии порождало мнение, что НГХ может продолжить традицию австро-венгерской монархии. Поскольку Германия стояла за режимом НГХ, многим поначалу казалось, что новое государство является лучшей альтернативой Королевству Югославия. Поэтому часть мусульманских политиков и интеллектуалов поддержала новую власть^[131]. Усташей сразу поддержала небольшая прохорватская группа боснийских мусульман во главе с одним из лидеров бывшей Мусульманской организации Хорватской крестьянской партии^[hr] (МОХКП)^{[К 2]} профессором Хакией Хаджичем^[hr]. Он и соратник по МОХКП Алия Шуляк^[hr] вошли в состав Главного усташского стана^[19]. За ними последовали мусульмане, основным мотивом которых была материальная выгода, а в некоторых случаях и социальный престиж. Впоследствии их дополнили мусульмане, бежавшие от террора четников в города. Оставшись без средств к существованию, эти люди были вынуждены связывать своё существование с усташским режимом^[131].

Будучи главным мусульманским усташем в БиГ, Хаджич провёл зачистку государственного аппарата от старых и опытных мусульманских сановников, положившую начало процессу дистанцирования мусульманской элиты от НГХ. На всех уровнях государственного и партийного аппарата, в вооружённых силах и в движении усташей преобладали хорваты-католики, а мусульмане повсеместно были представлены непропорционально мало. Фактическая маргинализация мусульманской элиты в новом государстве заложила основы её сопротивления усташскому режиму^{[19][132][⇨]}.

Мусульманская элита с самого начала была сдержана по отношению к НГХ и придерживалась линии ЮМО на достижение боснийской автономии^[133]. В первые недели после создания НГХ группа боснийских политиков — мусульман, сербов и хорватов, выступавших против усташей, но готовых сотрудничать с оккупантами — направила немецким военным властям меморандум, в котором оспаривала законность включения БиГ в состав НГХ и просила об установлении прямой немецкой военной администрации во всей Боснии и Герцеговине. Инициатором обращения был видный член ЮМО и де-факто лидер прогерманского, но антиусташского крыла мусульманской элиты Узеир-ага Хаджихасанович^[bs]. Однако попытка наладить межрелигиозное противодействие боснийских элит режиму усташей оборвалась после ареста усташами троих из четырёх подписантов-сербов (позже были казнены). Мусульманских подписантов строго предупредили воздерживаться от подобных действий^[134].

После этого Хаджихасанович прекратил прямое лоббирование против усташской власти, но тайно занялся поощрением мусульманского сопротивления НГХ. Летом 1941 года он и Джафер Куленович собрали в Добое видных членов бывшей ЮМО, чтобы принять новую мусульманскую стратегию. Несмотря на сопротивление большинства присутствующих, Куленович, поддерживаемый Хаджихасановичем, решил войти в правительство НГХ в качестве противовеса Хакие Хаджичу и членам МОХКП. 14 августа делегация видных мусульман во главе с Куленовичем и Хаджихасановичем вручила Павеличу декларацию о лояльности НГХ. Вслед за этим в ноябре Куленович сменил своего брата Османа на посту заместителя премьер-министра НГХ. По заключению Марка Аттилы Хоара, это вызвало раздел формального крыла мусульманской элиты, выступавшей за НГХ, на два непримиримых лагеря: коллаборационистов, бывших членов ЮМО, и идеологически верных усташей, выходцев из МОХКП^[135].

Вместе с тем политически сознательные мусульмане не разделяли себя на профашистские и антифашистские блоки в значительно большей степени, чем сербы или хорваты, и не были готовы воевать против единоверцев. Политические разногласия в среде мусульманской элиты носили не идеологический характер, а определялись различиями в стратегиях сохранения своих позиций и мусульманского населения от двух угроз: ассимиляции и гегемонии хорватских усташей с одной стороны, и геноцида сербских четников с другой^[136]. Согласно Хоару, «в течение первых двух лет оккупации Боснии странами „оси“ различные слои мусульманской элиты стремились оказать сопротивление усташскому режиму или, по крайней мере, ослабить его гнёт разными способами: от агитации за изменение политики и апеллирования через его голову к немцам или итальянцам, до создания отдельных мусульманских вооружённых формирований и сотрудничества с четниками или партизанами»^[137].

Одним из проявлений сопротивления автономистов были резолюции, осуждающие преследование сербов, которые публиковались во всех крупных городах в период с сентября по декабрь 1941 года и рассылались властям Германии и НГХ. Первый открытый протест проявился на собрании (скупщине) объединения духовенства (босн. ilmije) «Эль-Хидайе» (босн. El-Hidaje — Правильный путь), состоявшемся в Сараеве 14 августа. Подобные протестные собрания со сбором подписей под резолюциями против преступлений усташей и отмежевании от тех мусульман, которые принимали участие в них, состоялись также в сентябре — декабре 1941 года в Приедоре, Мостаре, Баня-Луке, Биелине и Тузле. Однако эти декларации, кроме осуждения усташских преступлений, не ставили открыто под вопрос оккупацию БиГ и «квислинговский» режим НГХ^[138]. Историк Мустафа Имамович^[en] поясняет, что открытое публичное выступление против усташей в условиях царившего в НГХ террора было невозможным^[139].

Политика КПЮ в отношении боснийских мусульман[править | править код]

Декларируя общенародный характер своего движения, КПЮ пытались использовать распространённое среди боснийцев-мусульман недовольство правлением усташей для их привлечения к НОД. С этой целью видный член Краевого комитета КПЮ в БиГ Авдо Хумо встретился с помощью политика от Независимой демократической партии Заима Шараца^[cs] (после войны стал заместителем премьер-министра Боснии и Герцеговины) в ноябре 1941 года с влиятельным мусульманским деятелем Хаджихасановичем. В ходе встречи Хаджихасанович выразил поддержку партизанского лозунга братства и единства и защиты прав мусульман. Однако усомнился в возможностях партизан занять лидирующие позиции в боснийской политике. Отвечая на усилия Хумо привлечь Хаджихасановича к народно-освободительному движению, тот высказался «против вооружённого сотрудничества. В целом такое сотрудничество означало бы утопление мусульман в движении, в котором их уникальность была бы потеряна»^[140].

Коммунистическая пропаганда в отношении мусульман изобиловала обращениями к боснийскому патриотизму, братству и единству босняков, хорватов и сербов. В декабре 1941 года краевой комитет в воззвании к мусульманам осудил усташей за «резню и убийство, сожжение и изнасилование нашей страдающей Боснии и Герцеговины». Правящий режим НГХ был представлен величайшим палачом в истории Боснии и Герцеговины. В воззвании говорилось: «Босния находилась под властью злодеев, которые убивали и жгли во имя Константинополя, во имя Вены и во имя Белграда, но всех их превзошли чудовища в человеческом обличии, совершавшие преступления против сербов во имя Загреба»… В тексте провоглашалось, что только борьба трудящихся Боснии и Герцеговины «может гарантировать нашей Боснии лучшее и счастливое будущее в великом сообществе свободных наций Балкан и Европы». Отмечалась совместная борьба «сербов, мусульман и хорватов», которые могут «выбрать свободу для страдающей Боснии и Герцеговины и гарантировать ей более счастливое будущее». При этом об Югославии в воззвании не упоминалось. Подобные обращения издавались и штабами партизанских отрядов^[141].

Идея братства и единства проповедовалась на публичных собраниях, которые устраивались на контролируемых партизанами территориях. Так, штаб 2-го Краинского отряда в отчёте от 1 января 1942 года сообщал о проведённых за предыдущие месяцы митингах в Слабине, Марине, Грбавцах, Горни-Подградцах, Турьяке и многих других сёлах. Отмечалось, что «особенно среди партизан, сейчас развиваются товарищество и понимание политики братства между сербами, хорватами и мусульманами в Боснии и Герцеговине»^[142].

Как пишет Марко Аттила Хоар, проводимая четниками резня мусульман не привела их сразу в ряды партизан. Причину историк объясняет тем, что у них, в отличие от боснийских сербов, было довоенное политическое руководство, которому мусульмане доверяли и сохраняли верность, а коммунисты не могли его так легко заменить. Кроме того, тот факт, что в партизанском руководстве преобладали сербы, создал партизанским силам образ преимущественно сербского движения. Такая ассоциация усиливалась участием повстанцев в злодеяниях по отношению мусульман в начале восстания. Боснийские мусульмане присоединялись к партизанской борьбе «более постепенно и с большей осознанностью, чем боснийские сербы, по мере того, как раскрывалась реальность их политического выбора и по мере того, как партизанская пропаганда боснийской независимости медленно укоренялась среди людей». Поэтому обращения КПЮ к мусульманам имели ограниченный успех в 1941 и 1942 годах^[143].

Вместе с тем партизаны от случая к случаю стремились «отделить усташей-мусульман от усташей-католиков». Перед штурмом Купреса в августе 1942 года Тито издал приказ, который обязал партизан идентифицировать дезертировавших мусульман по словам «Аллах с нами», на что партизаны должны были отвечать: «Аллах велик». Как отмечает Хоар, Тито считал, что «отделение усташей-мусульман от усташей-католиков будет иметь большое военное и политическое значение». Однако запланированная тогда операция полностью провалилась. Несмотря на неготовность мусульман до начала 1943 года массово присоединяться к партизанам, они всё чаще относились к ним с чувством, варьирующимся от равнодушия до открытой поддержки. Политический отдел 2-й Пролетарской бригады сообщал в январе 1943 года о настроениях населения в Средней Боснии, где усташи имели соглашение о сотрудничестве с четниками. В отчёте говорилось, что «сербы настроены прочетнически», а «хорваты настроены враждебно» по отношению к партизанам. «Мусульмане быстро приспосабливаются и оказывают услуги нашему движению, можно сказать, что у них нет своего политического облика, хотя их симпатии на нашей стороне (особенно в городах). Они не верят в будущее НГХ, осознают опасность со стороны четников, убеждены в справедливости нашей борьбы, но колеблются, боятся возвращения усташей». Хоар заключает, что коммунистам не удалось добиться массового вступления мусульман в партизаны, но к началу 1943 года они заложили основы для широкого присоединения мусульман к НОД, которое состоялось осенью 1943 года^[144].

Политика КПЮ в отношении боснийских хорватов[править | править код]

После запрета усташами всех партий Хорватская крестьянская партия, которую до войны поддерживала большая часть боснийских хорватов, фактически исчезла как организованная политическая сила. Основная часть бывших членов руководства ХКП бездействовала, придерживаясь указаний Мачека, считавшего невозможным сотрудничество как с усташами, так и с коммунистами. Это дезориентировало хорватское население^[145]. В противоположность ХКП, усташи делали акцент на важности Боснии и Герцеговины для хорватского государства. На большую часть боснийские хорватов воздействовал имидж НГХ, как национального хорватского государства. По мере развития войны и ухудшения отношений с мусульманами, усташский режим всё больше и больше полагался исключительно на католическое население Боснии и Герцеговины для заполнения своей администрации и армии. В этой связи хорваты БиГ, особенно их политически сознательная часть, в отличие от хорватов в исторических землях Хорватии и, особенно хорватов в Далмации, продолжали оказывать общую поддержку НГХ до конца войны^[146][145].

Чтобы привлечь боснийских хорватов в ряды НОД, коммунисты были вынуждены бороться за их благосклонность с усташами. Компартия строила эту работу на хорватской национальной основе и апеллируя к ней^[147]. Поначалу хорваты были представлены больше в партизанском руководстве БиГ, чем среди рядовых бойцов. Так, хорватами были командир Романийского отряда Славиша Вайнер (Чича), Маевицкого отряда — Иван Маркович (Ирац)^[sr], 1-й Краинской ударной бригады — Ивица Марушич (Ратко)^[sr], 4-й Краинской дивизии — Йосип Мажар (Шоша). Командиром 1-го Боснийского корпуса, созданного в ноябре 1942 года, стал Коста Надь. Но они были исключением, в то время, как их партизанские отряды и соединения были в основном сербскими. Ввиду этого боснийские коммунисты в своих усилиях по привлечению хорватов в НОД полагались на помощь Компартии Хорватии (КПХ) и хорватских партизан. Таким образом мобилизация боснийских хорватов в НОД, в отличие от сербов, была составной частью мобилизации в исторических хорватских землях. Эта работа велась с упором на более широкую югославскую перспективу, выходя за пределы боснийской платформы^[148].

На практике это выражалось в том, что районы Боснии с преимущественно хорватским населением были включены в зону оперативной ответственности партизанских отрядов и соединений Хорватии. Здесь действовали партизаны и их тыловые структуры, подчинённые ГШ народно-освободительных партизанских отрядов (НОПО) Хорватии, а в работе с населением использовалась хорватская патриотическая риторика и в воззваниях поддерживалась независимость Хорватии^[148]. Наряду с этим боснийские партизаны также вели в отношении боснийских хорватов прохорватскую патриотическую пропаганду. Занимая города, партизаны проводили публичные собрания и доносили на них своё послание до городского населения. КПХ работала по указанию Коминтерна с лета 1941 года над установлением союза с частями ХКП, направленного против усташей. Учитывая отказ руководства ХКП и Владко Мачека поддерживать любую из сторон усташско-партизанского конфликта, руководством хорватских коммунистов было решено создать параллельные организации ХКП, склонные к сотрудничеству с партизанам. Первым результатом этой политики стало заключённое в сентябре 1942 года соглашение между хорватскими коммунистами и группой, которая выступала от имени части Хорватской крестьянской партии. Оно предусматривало вхождение частей ХКП в состав Народно-освободительного фронта Хорватии с правом быть представленными в руководящих представительных органах хорватских и югославских партизан, а также формирование совета в составе представителей обеих партий, ответственного за координацию сопротивления^[149].

Первая крупная успешная мобилизация боснийских хорватов в ряды НОД произошла в Ливно и его окрестностях во второй половине 1942 года. Город формально входил в зону ответственности КПХ, а не боснийского крайкома КПЮ. После первого освобождения Ливна 7 августа 1942 года, члены руководства Далматинской и Ливненской организаций КПХ созвали конференцию членов ХКП из города и окрестных сёл для их приобщения к НОД. Когда в октябре партизаны оставили Ливно, за ними последовала колонна из около 1500 граждан, в том числе сторонников ХКП, возглавляемых бывшим председателем организации крестьянской партии в Ливно Флорияном Сучичем (впоследствии он стал делегатом АВНОЮ от Хорватии, а не от Боснии и Герцеговины). Кроме Сучича, к партизанам также присоединился бывший председатель районной организации ХКП в Ливно Иван Пеливан. Уход двух уважаемых политиков ХКП к партизанам помог им завоевать симпатии местного хорватского населения^[150]. По заключению Хоара, таким образом, хорватские коммунисты с помощью ХКП сделали первый шаг к небольшому, но важному сокращению дефицита боснийских хорватов в НОД^{[К 3][136]}.

Евреи в БиГ — Холокост, сопротивление и спасение[править | править код]

До начала войны на территории, включённой в НГХ, проживало около 40 000 евреев^[152]. Из них в Боснии и Герцеговине в начале оккупации около 14 500 человек оказались в немецкой зоне. В итальянской оккупационной зоне находилось 300—400 человек^[153]. Численность еврейских беженцев из Германии и других стран Европы, пребывавших в то время в БиГ, не установлена. Основную роль в геноциде евреев БиГ сыграли усташи^[154]. В соответствии с национал-социалистической моделью, которой придерживались усташи, евреи считались врагами государства. Следствием этого стали массовые депортации, интернирование и убийство евреев по всей стране^[155].

Первый концентрационный лагерь на территории БиГ был создан в Крушчице^[en] возле Витеза^[en]. Через него прошли тысячи евреев. Отсюда их отправляли в концлагеря Джяково^[en], Лоборград^[en], Ясеновац, Освенцим и Берген-Бельзен. Те, кому удалось избежать захвата, бежали в итальянскую оккупационную зону. Там их интернировали в концлагерь Кампор^[en] на острове Раб. Большинству из них удалось впоследствии выжить после капитуляции Италии. Другую часть выживших евреев составили те, кто уже в начале восстания вступил в ряды партизан. Лишь небольшому количеству евреев удалось сохранить жизнь, укрываясь на территории БиГ^[156]. Итогом Холокоста на территории БиГ стало уничтожение примерно 10 500 боснийских евреев (примерно 70 % членов довоенной еврейской общины). До освобождения БиГ в 1945 году дожили около 4000 человек (без учёта еврейских беженцев из Сербии, Хорватии и европейских стран)^[157].

В условиях жестокого усташского режима 384 еврея стали участниками народно-освободительной войне^[sr] в 1941 году. Наибольшее число евреев вступили в ряды НОАЮ и НОД в сентябре 1943 года после капитуляции Италии и освобождения узников из концлагеря Кампор — партизанами стали 691 человек, кроме них 648 человек присоединились к НОД. Из выживших участников народно-освободительной войны 65 евреев из Боснии и Герцеговины были носителями Партизанского памятного знака 1941 года. Четверо евреев стали народными героями Югославии^[158][159].

Процессы спасения евреев в Боснии и Герцеговине включали их обращение в католицизм и ислам, бегство в итальянскую оккупационную зону, отношение фашистской Италии к евреям в аннексированных и оккупированных частях Югославии, спасение еврейских детей, действия праведников, роль францисканцев в попытке предотвращения Холокоста, Мусульманские резолюции за прекращение гонений евреев, а также участие евреев в народно-освободительной войне и народно-освободительном движении. По заключению Эли Таубера, феномен спасения евреев в Боснии и Герцеговине стал уникальным явлением в истории её народа^[160].

Вместе с тем судьба большей части евреев Боснии и Герцеговины, переживших войну, была связана с югославскими партизанами. Многие из евреев погибали в условиях тяжёлой партизанской войны. Так, сложили свои жизни 77 % сараевских евреев, вступивших в партизанские отряды в 1941 году. Однако, из числа тех, кто присоединился к партизанам осенью 1943 года после освобождения из концлагеря Кампор, выжили около 80 %. Отсутствуют точные данные о евреях, оставшихся в живых в партизанских беженствах на Бании и Кордуне, однако по оценке Эли Таубера, выжило около 90 % евреев, эвакуированных ЗАВНОХ с острова Раб^{[161][162][163]}.

Несмотря на суровые наказания за укрывательство евреев или содействие им в бегстве от усташского режима находились люди с риском для жизни помогавшие евреям и спасавшие их. За такие подвиги израильский Институт Катастрофы и героизма «Яд ва-Шем» присвоил 49^[164] боснийцам почётное звание праведник народов мира^[165].

Военно-политическая обстановка в БиГ в конце 1941 года[править | править код]

Военно-географическая характеристика театра военных действий[править | править код]

Территория Боснии и Герцеговины (БиГ) относилась к военно-географическому Центральному горному району Югославии, простирающемуся от Копаоника до Горски-Котара. Пространство с высоким процентом лесистости представляло партизанам возможность маневрировать в направлении всех других районов. Это широко использовалось ими в стратегическом масштабе. Район являлся самым большим по территории и труднопроходимым. Его разделяют долины рек Босны и Неретвы, которые занимались и упорно защищались оккупационными войсками из-за их стратегического положения и существования многочисленных экономических и стратегических объектов, а также проходящих по ним важных линий коммуникаций, связывающих Адриатическое побережье с Паннонской равниной^[166].

Восточная часть Центрального горного района доминирует по высоте и стратегическому положению, что создавало угрозу линиям коммуникаций и объектам в Моравско-Вардарской долине и части коммуникаций и объектов в долине Савы^[166].

Западная часть Центрального горного района занимала значительное положение и имела чрезвычайное политическое, экономическое и стратегическое значение из-за её высокой проходимости, а также потому, что здесь через территорию БиГ проходила единственная железная дорога с нормальной колеёй от Адриатического побережья в долину Савы и далее к Загребу^[167].

Краткая характеристика противоборствующих сил[править | править код]

Партизаны[править | править код]

К концу 1941 года основная часть югославских территорий, контролируемых партизанами, находилась в Боснии и Герцеговине^[168]. Партизанские силы БиГ насчитывали около 18 600 человек в составе 10 партизанских отрядов и 2 отдельных батальонов (на остальной территории НГХ в этот период действовали 8 партизанских отрядов и 7 отдельных батальонов численностью около 7000 человек). Кроме этого в Боснию из Сербии и Черногории прибыли Верховный штаб (ВШ) НОПО Югославии и ЦК КПЮ с партизанскими отрядами, из числа которых 22 декабря сформировали 1-ю Пролетарскую бригаду в составе 1199 человек. В это время в Герцеговине находилось около 300 партизан из Черногории^[169].

Хаос в системе власти НГХ и усташский террор по отношению к сербам, слабость хорватских вооружённых сил, наличие двух оккупационных систем, характеризующихся различными целями и политикой, как в отношениях с усташским режимом, так и подходах к обеспечению безопасности оккупированных территорий, предоставляли партизанам благоприятные условия для развития своего «народно-освободительного движения». Вместе с тем ВШ НОПО Югославии и руководство КПЮ столкнулось по прибытии в Восточную Боснию в конце 1941 года с серьёзным политическим кризисом в своих собственных рядах, вызванным четническим влиянием. Сильная позиция четнических отрядов во главе с Дангичем, распространяемые им слухи о возможном соглашении с немецкими оккупантами и включении Восточной Боснии в состав территории германской военной администрации в Сербии, имели влияние на партизан и оттеснили коммунистов в политическую оборону. Это выражалось в росте числа перебежчиков к четникам. С точки зрения руководства КПЮ, это было обусловлено недостаточной «политической работой» или «отсталостью» местного сельского населения. Однако, по заключению Клауса Шмидера, «гораздо более важным был тот факт, что в Боснии до того времени восстание было синонимом самозащиты местных сербов от попытки геноцида со стороны НГХ. В случае исчезновения этой угрозы существовала вероятность того, что аполитичное большинство боснийских сербов, воюющих в составе коммунистических отрядов, откажется от дальнейшего участия в вооружённой борьбе. Эта тенденция в сочетании с глубоко укоренившейся балканской традицией сезонной партизанской войны должна была создать, казалось бы, непреодолимые проблемы для Тито и его штаба»^[170].

Четники[править | править код]

Основные силы боснийско-герцеговинских четников располагались в то время в Восточной Боснии, были объединены под командованием Горного штаба боснийских четнических отрядов во главе с майором Дангичем и насчитывали около 10 000 человек. Там же присутствовали несколько четнических отрядов из Сербии и Черногории. За пределами этого региона существовали отдельные четнические группы и подразделения на Маевице, Озрене, в Герцеговине и Средней Боснии. Всего на территории НГХ действовали в конце 1941 года около двух десятков четнических отрядов, насчитывавших около 15 000 человек. Эти формирования сотрудничали с итальянцами, уклонялись от борьбы с немцами, но начинали бороться с партизанами^[118].

Вместе с тем в канун 1942 года значительные политические проблемы были не только у НОД КПЮ во главе с Тито, но и лидера четнического равногорского движения Михайловича. Обширная демобилизация его сторонников после подавления вермахтом восстания в Сербии и в обстановке стабилизации правительства Недича, побуждали его к уходу на запад. Однако на рубеже 1941/1942 годов не существовало общенациональной организации под единым командованием Михайловича, а попытки создать новую базу за пределами Сербии должны были осуществляться за счёт уже действующих лидеров сербских повстанцев. Однако предводитель восточнобоснийских четников Ездимир Дангич упорно выступал против любого ограничения своих полномочий. Неоднозначным было и поведение воеводы черногорских четников Павле Джуришича. Поэтому Михайлович оставался в Сербии и, по определению Клауса Шмидера, «было как никогда неясно, удастся ли ему, и если да, то когда, в этих обстоятельствах стать бесспорным лидером национального сербства за пределами страны»^[171].

Итальянцы[править | править код]

К концу 1941 года итальянские оккупационные войска в НГХ были объединены в составе 2-й армии и подчинённых ей двух армейских корпусов, включающих 8 дивизий полного состава, части 3 дивизий и ряд отдельных и приданных воинских частей общей численностью около 180 000 человек. В конце октября 1941 года на переговорах в Загребе итальянцы навязали властям НГХ расходы за содержание их войск на хорватской территории. При этом, как отмечает историк Здравко Диздар, реоккупация итальянских зон ответственности сопровождалась повсеместным враждебным отношением итальянских командиров к властям НГХ и хорватскому населению, из-за чего и те, и другие в неофициальных документах обозначали их оккупантами^[172].

Продвижение итальянцев в Юго-Восточной Боснии облегчалось соглашением командования 2-й армии о беспрепятственном проходе через контролируемые четниками территории, заключённым с Бошко Тодоровичем, начальником штаба Дангича. Взамен итальянцы обязались удалить хорватские гарнизоны и не допускать продвижения хорватских войск по территории своей зоны ответственности. Это вызвало резкие, но безнадёжные протесты усташского правительства. Вместе с тем отношения итальянцев с усташским режимом обострились ещё больше, когда командующий 2-й армией генерал Витторио Амброзио, в то время как в штабе рассматривался вопрос об итальянской оккупации всей Хорватии, принял решение о временном отводе войск из верховьев Подринья и, с целью недопущения туда партизан, заключил соглашение с Дангичем о передаче этой территории четникам. При этом при уходе войск из Фочи итальянцы оставили 82 жандарма своего союзника наступающим четникам, которые убили их вместе с большой частью боснийских и хорватских мирных жителей, проживавших в городе (по разным подсчётам до 6000 человек)^[36].

Немцы[править | править код]

На фоне этих событий ОКВ отправило командующему немецкими вооружёнными силами на Юго-Востоке генералу Вальтеру Кунце директиву от 15 декабря 1941 года с указанием передать всю Хорватию итальянской 2-й армии в целях экономии немецких сил. Инициатива ОКВ была негативно воспринята Глайзе-Хорстенау, Каше и Кунце. Первые двое немецких представителей обосновывали это экономическими рисками и угрозой ликвидации итальянцами хорватского государства. Сам Кунце не видел возможностей для обеспечения реальной экономии сил. В ответном письме в ОКВ от 20 декабря он обосновал, не ставя под сомнение принципиальную необходимость итальянской оккупации, что для охраны объектов в Сербии и НГХ после вывода фронтовых 113-й и 342-й^[de] пехотных дивизий из Сербии (что и так планировалось), четыре оккупационные дивизии по-прежнему представляли собой минимальную численность для сербско-хорватского района. Эта аргументация была принята в штабе Гитлера и 24 декабря Верховное командование вооружённых сил Италии^[it] было проинформировано об отмене запланированной оккупации НГХ 2-й армией^[173]. Отказ от итальянской оккупации всей Хорватии требовал усиления немецкого участия в борьбе с партизанами на территории Боснии. Директивой от 24 декабря 1941 года ОКВ установил для командования вермахта на Юго-Востоке срок до конца января 1942 года, как достаточный для ликвидации повстанцев в Восточной Боснии. К концу этого срока последняя из фронтовых дивизий, 342-я пехотная, должна была отправиться на Восточный фронт, а в немецкой зоне ответственности на территории НГХ с 25 января 1942 года предстояло действовать одной 718-й пехотной дивизии^[174]. Кроме этих сил в распоряжении немецкого командования имелись к концу года оперативные части домобранства (46 батальонов) численностью около 55 000 человек (по данным Диздара 54 295 человек)^[175][176].

Босния и Герцеговина в первой половине 1942 года[править | править код]

Начало гражданской войны между двумя антиоккупационными движениями БиГ[править | править код]

После ухода из Сербии сохранившихся партизанских сил во главе с Верховным штабом немцы не стали преследовать их в итальянской зоне оккупации^[177]. В этой обстановке поражение в Сербии стало предметом обсуждения на заседании Политбюро ЦК КПЮ в Санджаке, состоявшемся 7 декабря в селе Дренова^[sr]. На заседании были приняты резолюции, оказавшие значительное влияние на дальнейший ход вооружённой борьбы. Первая провозглашала нынешний конфликт, разрастающийся в мировую войну, классовой борьбой под руководством Советского Союза. Вторая резолюция предусматривала создание из числа наиболее преданных партии кадров новой боевой мобильной единицы — 1-й Пролетарской бригады^[178][179].

Анализируя политическую обстановку Тито и его соратники в декабре 1941 года увязали её с антипартизанскими действиями четнического равногорского движения Михайловича. По их заключению, успехи Красной армии под Москвой подтолкнули консервативные империалистические политические силы в мире к консолидации в борьбе с революционными народно-освободительными движениями. В югославских реалиях это заключалось в том, что прозападно ориентированные силы, так называемый «реакционный великосербский центр», пытающийся через Михайловича соединиться с политическими силами всей Югославии, стоящими на позициях королевского эмигрантского правительства, хотя и придерживались антифашистской ориентации, но из-за своей слабости стремились объединиться с оккупантами в борьбе против партизан. Таким образом практически происходило сотрудничество разнополюсных сил: эмигрантское правительство — Михайлович с одной стороны и с другой стороны Недич — оккупанты^[180][181]. На основе этой оценки развития международных отношений и обстановки в Югославии, руководство КПЮ определило в качестве основной политической задачи решительную борьбу против великосербских элементов, которые вновь становились наиболее реакционными и опасными^[182]. Формирование 1-й Пролетарской бригады происходило 21—22 декабря 1941 года в Восточной Боснии в населённом пункте Рудо^{[183][184][179]}. Это воинское соединение нового типа рассматривалось как вооружённая сила компартии^[183], обозначало переход к регулярным формам организации партизанских вооружённых сил и должно было служить не только борьбе с оккупантами, но и революционизировать гражданскую войну против четников и усташей^[179], так как её бойцы уже сражались с четниками Михайловича и видели в них своего противника^[185]. Формированием пролетарских воинских частей планировалось постепенно и по мере возможностей создать элитные войска народно-освободительной армии, которые по заключению Расима Хурема, должны были оказывать решающее влияние на развитие военных конфликтов и быть гарантом того, что политическая реакция не сможет осуществить свои намерения^[186].

Прибыв в конце декабря в Восточную Боснию, Верховный штаб за короткое время пребывания на Романии распознал опасность, угрожающую партизанским отрядам со стороны четников. 7 января 1942 года в селе Иванчичи^[en] состоялось совещание Краевой организации КПЮ в БиГ, в которой приняли участие члены ЦК КПЮ. Было решено: «прекратить ранее практиковавшееся оперативное сотрудничество с четниками. Вместо этого решительно разобраться с ними, как с противниками^{[К 4]}. Политическое действие в народе и партизанских отрядах приспособить к необходимости политического овладения повстанческой массой, которая хотя и находится под партизанским командованием, но по существу была четническая и колеблющаяся. Создать отряды добровольческой армии, в которую должны быть приглашены все те, кто готов сражаться под национальным флагом против оккупантов и усташей, но по каким-либо причинам не хочет вступать в народно-освободительные партизанские отряды. Таким образом, повстанцы, балансирующие между национально-освободительной и четнической политическими линиями, смогут легче принимать решения и действовать в пользу первой. Для эффективного ведения борьбы, в первую очередь с четниками, их деятельностью и мародёрством в партизанском тылу, формировать, где это необходимо, подвижные партизанские отряды в виде ударных рот и батальонов. Мобилизовать в эти батальоны как можно больше рабочих и молодежи из городов». В принятых решениях указывалось на недостаточность ориентации в основном только на сербов. Более широкая политическая платформа января 1942 года требовала больше полагаться на мусульман, чем раньше. В ней подчёркивалось, что «следует немедленно перейти к созданию комсомольских (скоевских) организаций среди мусульманской и хорватской молодёжи в сёлах, где такая работа была очень слабой». Как отмечал Расим Хурем: «Эти попытки поставить народно-освободительную борьбу в Боснии и Герцеговине на более широкую политическую платформу последовали за осознанием того, что дальнейшее укрепление НОД и успешное руководство народно-освободительной борьбой невозможно, если не будут побеждены четники и если НОД не будет более серьёзно рассчитывать на мусульман и хорватов не только в декларациях, но и на деле»^[188].

Вслед за этим партизанское руководство в воззвании к народу БиГ обвинило несколькими днями позже лидеров четников в саботаже народно-освободительной борьбы, ведении братоубийственной войны с партизанами и призвало сербов, хорватов и боснийцев-мусульман присоединиться к совместной борьбе с оккупантами, усташами и четниками^[189]. Таким образом, как пишет Марко Аттила Хоар, прибытие Верховного штаба Тито в Восточную Боснию «послужило спусковым крючком» для распространения здесь войны партизан с четниками^[190].

Последовавшими мерами Верховного штаба и 1-й Пролетарской бригады был предотвращён распад в Восточной Боснии тех партизанских отрядов, в которых велась интенсивная четническая пропаганда. Однако времени для серьёзного укрепления партизанских отрядов не хватило, потому что вскоре началась новая крупная немецко-усташско-домобранская антипартизанская операция^[191][⇨].

Чёрный легион[править | править код]

Четническая политика геноцида мусульман побуждала последних создавать собственные парамилитарные формирования. Некоторые мусульмане присоединялись к усташам. Так, в основном из беженцев из Восточной Боснии, бежавших от террора четников, усташский командир в Боснии и Герцеговине Юре Францетич^[hr] сформировал для борьбы с повстанцами так называемый «Чёрный легион». Летом 1942 года около 1000—1500 мотивированных бойцов легиона вступили в борьбу против партизан и четников в Восточной Боснии^[19].

Мусульманская милиция. «Легион Хаджиэфендича»[править | править код]

Сербское восстание в БиГ сопровождалось сожжением повстанцами мусульманских сёл и убийствами населения, что вызвало дезертирство многих мусульман из домобранства и их присоединение к местным мусульманским формированиям самообороны. Реагируя на отчаяние мусульманской общественности и неспособность усташского режима обеспечить защиту народа, члены мусульманской элиты начали к концу 1941 года возглавлять стихийное мусульманское движение самообороны и организовывать независимые мусульманские вооружённые силы^[192].

Одним из лидеров такого движения стал тузланский торговец и убеждённый автономист, офицер запаса югославской армии Мухамед-ага Хаджиэфендич^[bs], который при поддержке локальных и сельских мусульманских лидеров и с санкции Загреба сформировал 22 декабря 1941 года отряд милиции, названный Добровольческим отделением народного восстания бойника Хаджиэфендича (босн. Dobrovoljački odjel narodnog ustanka bojnika Hadžiefendića (в историографии известен как «Легион Хаджиэфендича»)^[193][194]. Весной 1942 года легион насчитывал около 5000 солдат. Зона его ответственности включала территорию от Грачаницы на западе, Орашья и Босански-Шамаца на севере, Зворника и Биелины на востоке и Кладаня на юге. В июле 1942 года отряд переименовали в Домобранско-добровольческий полк (хорв. Domobransko-dobrovoljačka pukovnija — DOMDO/ДОМДО). К концу года он состоял из 6 батальонов, размещённых в Биелине, Брчко, Грачанице, Пурачиче, Живинице и Тойшичах^[bs]. В состав полка мобилизовывали мусульманское крестьянство Северо-Восточной Боснии. Дисциплиной и действиями личный состав ДОМДО мало чем отличался от четнических повстанцев. По характеристике Хоара, легионеры грабили мирные сербские сёла, избивали, а иногда и убивали их жителей. Были агрессивны и нетерпимы по отношению к хорватскому домобранству и полиции, а также к хорватам в целом и считали свою территорию мусульманской, где они были главными. Немецкое командование не оказывало доверия мусульманским легионерам. В частности, командующий немецкими войсками в Хорватии генерал-лейтенант Рудольф Лютерс^[de] в отчёте за декабрь 1942 года писал, что «в случае серьёзного нападения партизан они сдадутся или перейдут на их сторону». В реальности, согласно заключению Хоара, мусульманские «легионы» подрывали усташский порядок, делая невозможным консолидацию усташского государства. «Легионы» также позволяли молодым мусульманам уклоняться от военной службы в домобранстве^[193].

Процесс создания мусульманской милиции продолжили автономисты из Сараева и других городов, чьей долгосрочной целью было отделение Боснии и Герцеговины от НГХ. Они пытались расширить «Легион Хаджиэфендича» на свои территории или сформировать собственные ополчения, используя в этих целях в качестве прикрытия объединение «Эль-Хидайе». Так, в Сараево этим занимались Узеир-ага Хаджихасанович и президент общества «Мерхамет», член улема-меджлиса хафиз Мухамед Панджа^[hr]. В Баня-Луке — радикальный политик Суляга Салихагич, в Мостаре — бывший муфтий Омер Джабич и другие. В круг участников процесса входили ветераны мусульманского движения за автономию периода 1899—1909 годов, а также 1939—1941 годов. В итоге в Сараеве было сформировано пять подразделений мусульманской милиции^[195].

Антипартизанские операции в Восточной Боснии и кризис партизанского движения[править | править код]

На рубеже 1941—1942 годов Босния и Герцеговина стала центром народно-освободительной борьбы на югославских землях и местом нахождения ВШ НОПО Югославии (с января 1942 года — Народно-освободительная партизанская и добровольческая армия Югославии (НОПиДАЮ)). Компактная освобождённая партизанами территории с центром в Фоче охватывала часть Санджака, Черногории, Герцеговины и Восточной Боснии к северу до железнодорожной линии Сараево — Вишеград. Ответом на это стало проведение немецко-усташско-домобранскими войсками антипартизанских операций «Юго-Восточная Хорватия» (15 — 23 января 1942 года), «Озрен» (29 января — 4 февраля 1942 года) и вслед за ними первой крупномасштабной совместной антипартизанской операции германских, итальянских и усташско-домобранских войск под условным названием «Трио» (22 апреля — 15 мая 1942 года). Под давлением оккупационных и усташско-домобранских сил, а также под влиянием действий четнических отрядов контролируемая партизанами территория в Восточной Боснии была вновь оккупирована, а основные силы НОПиДАЮ, около пяти тысяч бойцов, измученных и раненых, были отброшены в июне 1942 года на боснийско-герцеговинско-черногорскую границу^[196][197].

Такой итог явился следствием как антипартизанских операций оккупантов, так и негативных процессов, развивавшихся в народно-освободительном движении в первой половине 1942 года и закончившихся в апреле-мае кризисом в его рядах. Принятый в НОД КПЮ на рубеже 1941/1942 годов курс на радикализацию революционной борьбы («левый уклон») и вызванный этим террор против явных и мнимых классовых врагов и коллаборационистов, раскол сербского повстанческого движения, гражданская война, наряду с активной четнической пропагандой отвернули от коммунистов широкие массы сербов и сказались негативно на моральном состоянии партизанских сил. Как следствие, в ходе операции «Трио» распались после первых столкновений с противником все добровольческие отряды, а их бойцы либо разошлись по домам, либо присоединились к четникам. В Калиновикском, Озренском, Романийском, Зеницком, Требавском партизанских отрядах и отряде «Звезда» произошла серия «переворотов» и в конце апреля — первых днях мая они присоединились к четникам. Таким образом был утрачен даже бывший оплот партизан на Романии. Однако, по заключению Клауса Шмидера, тот факт, что к середине мая главные силы НОД были изгнаны почти из всей Восточной Боснии в результате наступления немецко-итальянско-усташских войск, рассматривался бы Верховным штабом НОПиДАЮ как временная неудача, если бы имелась возможность возвращения на фактическую базу народно-освободительного движения в Черногории и переформирования там имеющихся сил. Однако дорога в Черногорию была закрыта. Тактический коллаборационизм четников с итальянцами способствовал их усилению, а «левый уклон» и обусловленный им коммунистический террор и здесь привёл к утрате партизанами поддержки населения. Параллельно с аналогичными событиями в Восточной Боснии, в ряде черногорских партизанских отрядов произошли четнические перевороты. Большинство партизан перешло в ряды четников либо дезертировало, а оставшиеся численностью около 500 человек под натиском итальянцев и четников были вынуждены покинуть Герцеговину. Предпринятая 16 мая попытка прорыва главной партизанской группировки во главе с ВШ на Колашин не удалась ввиду начавшегося охватывающего наступления четников с северного и южного направлений. Таким образом оперативная зона партизан была в начале июня 1942 года ограничена пространством на северо-востоке Черногории в высокогорном, безводном и бесплодном регионе между реками Пивой и Тарой, а желанное возвращение в Сербию при недостатке сил, боеприпасов и продовольствия было невозможным^{[198][199][200][201][⇨]}.

Последствия операции «Трио» для итало-немецко-хорватских отношений[править | править код]

В ходе подготовки и проведения первого совместного итало-немецко-хорватского цикла антипартизанских операций проявились существующие противоречия между союзниками. Для командования 2-й армии было очевидным блокирование хорватами и немцами попыток итальянской стороны расширить влияние на немецкую зону военной ответственности^[202][203]. С учётом этого итальянское командование внесло коррективы в политику по отношению к НГХ и, вместо расширения границ своей военной ответственности, сосредоточилось на обеспечении безопасности аннексированных земель Далмации и Словении. С этой целью 2-я армия приступила к частичному выводу своих воинских контингентов из большей части III зоны военной ответственности в БиГ. 25 мая итальянцы оставили Босански-Петровац, 30 мая — Дрвар, 1 июня — Прозор и Гламоч. Дивизии «Тауринензе» и «Перуджия» были переброшены в Черногорию, а дислоцированные там дивизии «Таро» и «Пустерия» возвращены в Италию^[204]. Ещё одним следствием операции «Трио» явилось создание итальянским командованием Антикоммунистической добровольческой милиции^[sr] (итал. Milizia Volontaria Anti Comunista, MVAC) в зонах своего военного контроля на территории НГХ, в которой были легализованы формирования четников^[205].

По завершении операции «Трио» отношения между командованиями итальянской 2-й армии и немецкими войсками на Юго-Востоке достигли своего низшего уровня. Об отводе итальянцами войск из III зоны представитель вермахта генерал Глайзе фон Хорстенау и посланник Германии в НГХ Зигфрид Каше получали сведения в первые три недели только от хорватских властей. При этом командование вермахта на Юго-Востоке ничего не знало об отводе до середины июня 1942 года^[206]. Прерванное после операции «Трио» сотрудничество между итальянским и немецким командованиями в борьбе с повстанцами возобновилось только на рубеже 1942—1943 годов, когда угроза со стороны партизан стала слишком большой^{[207][208][209]}.

Подводя итоги операции «Трио», Клаус Шмидер писал: «В целом, для немецких военных и дипломатов в ходе операции „Трио“ со всей очевидностью открылась основная проблема германской оккупационной политики в Хорватии: правительство Хорватии воспринимало итальянскую оккупацию в первую очередь как угрозу, которая лишь слегка уступала угрозе со стороны партизан; итальянская политика нерешительно колебалась между экспансией и отводом войск, а также создавала дополнительный фактор нестабильности за счёт поддержки национального сербского элемента; и, наконец, слабое немецкое присутствие на севере страны фактически стало последним барьером между НГХ и его уничтожением — либо повстанцами, либо итальянцами»^[210].

Тактический коллаборационизм четников в итальянской зоне оккупации[править | править код]

17 января 1942 года командир итальянского 6-го армейского корпуса Ренцо Дальмаццо^[en] направил командующему 2-й армией генералу Марио Роатте отчёт под названием «Связи с лидерами четнических формирований», где отметил контакты с командирами четников в НГХ воеводами Илией Трифунович-Бирчанином^[sr] и Доброславом Евджевичем. Оба четника симпатизировали итальянцам, считали расширение итальянской оккупации на всю территорию Боснии и Герцеговины лучшим военным решением для сербского населения и добивались союза с итальянцами против усташей и партизан^[211]. Дальмаццо в контактах с четниками преследовал две цели: избежать борьбы с ними и побудить большинство, если не всех, присоединиться к борьбе с партизанами. Эта политика была систематизирована в течение 1942 года командующим 2-й итальянской армией и проводилась всеми итальянскими командирами как на аннексированных, так и оккупированных территориях Хорватии, Боснии и Герцеговины, Далмации, а также в Словении^[212].

Текст соглашения между четниками и командованием 2-й итальянской армии не был найден. Однако Йозо Томашевич приводит содержание, по-видимому, первого предварительного соглашения, заключённого 11 января 1942 года представителем 6-го корпуса и представителем четников Юго-Восточной Боснии Мутимиром Петковичем. Оно должно было вступить в силу после подписания итальянским командованием и командованиями четнических районов, а также главным представителем командующего Югославской армией на родине Михайловича в Боснии и Герцеговине майором Бошко Тодоровичем. Как отметил Йозо Томашевич, последующие события показли, что соглашение было подписано всеми заинтересованными сторонами. Оно содержало семь конкретных пунктов. В случае оккупации итальянцами Восточной Боснии, четники обязались воздерживаться от взаимного вооружённого конфликта. Отрядам четников разрешалось оставить оружие. Во всех районах, «освобождённых» четниками (по примечанию Томашевича, имелось ввиду, вероятно, от хорватских квислинговских сил или от партизан), все военные и полицейские формирования НГХ подлежали разоружению. Во всех областях, где католики (хорваты) составляли меньшинство, местные органы власти НГХ подлежали заменене сербскими, функционирующими параллельно с итальянской военной администрацией. Сербскому населению гарантировались все права. Итальянцы должны были оказать помощь в освобождении сербов из усташских концентрационных лагерей, потому что это помогло бы подавить коммунистическую античетническую пропаганду^[213].

Соглашение от 11 января 1942 года было направлено главным образом против усташей, однако Дальмаццо и другие итальянские командиры понимали, что четники могут оказать им помощь в борьбе против партизан. По заключению Йозо Томашевича, очень скоро — хотя ещё не в то время — главным интересом и четников и итальянцев стала взаимопомощь в борьбе с партизанами^[214]. На этой основе с начала 1942 года командование четников проводило политику тактического коллаборационизма с итальянскими властями, получая взамен разнообразную военную и материальную помощь. Историк Занела Шмид отмечает: «Они рассматривали это как тактическое сотрудничество, которое должно помочь им установить после войны собственный порядок. Сам Михайлович санкционировал вступление четников в Антикоммунистическую добровольческую милицию и заявлял подчинённым: „Мы хотим обмануть итальянцев для достижения наших целей. Они коварны, но мы должны быть хитрее их“. Это означало, что поддержка итальянцев дала четникам возможность сражаться с их врагами во время войны, создавая позиции для послевоенных переговоров»^[215]. Большинство сил четников в итальянской зоне военной ответственности НГХ были легализованы с лета 1942 года и в первой половине 1943 года в отрядах возглавляемой Трифуновичем-Бирчанином антикоммунистической милиции MVAC, входившей в состав итальянских вспомогательных войск. Их численность составляла 19—20 тысяч человек. При поддержке итальянской стороны сфера военно-политической активности четников с лета 1942 года охватывала Черногорию, а также итальянскую зону военной ответственности в НГХ — Герцеговину и часть Восточной Боснии. В Черногории располагался штаб командующего ЮВуО^{[216][217][218]}.

Правительство усташей было против итальянской политики сотрудничества с четниками, но по условиям итало-хорватского договора о выводе около половины итальянских сил из II и III зон, подисанного в Загребе 19 июня 1942 года, оно должно было взять на себя содержание четнической антикоммунистической милиции с оговоркой, что четники признают суверенитет НГХ^[218]. Сотрудничество с четниками стало одним из главных камней преткновения в отношениях между Италией и НГХ и вызывало многочисленные протесты усташей, направляемые командованию 2-й армии, итальянским представителям в Загребе и властям в Риме. На это итальянская сторона заверяла хорватов во временном характере сотрудничества, «пока не будут ликвидированы партизаны, а затем и с четниками будет покончено»^[219].

Битва на Козаре[править | править код]

Весной 1942 года Западная Босния оставалась областью, где активность партизан продолжала расти. По словам генерала Эдмунда Глайзе фон Хорстенау, в районе Козары, Яйце и Баня-Луки партизаны образовали несколько «советских республик». Район горной гряды Козара контролировался 2-м Краинским партизанским отрядом^[220]. Покрытая густым лесом Козара была важным опорным районом партизан, особенно после реоккупации частями 2-й итальянской армии III зоны своей военной ответственности^[221]. Сосредоточение здесь крупных партизанских сил составляло потенциальную угрозу стратегической линии коммуникации Белград — Загреб^[222]. По состоянию на 16 мая 1942 года, партизаны заняли город Приедор и довольно значительная железо-рудная шахта в Любии, прервано железнодорожное и автомобильное сообщение между городами Баня-Лука, Приедор и Босански-Нови, а также Костайница, Босанска-Дубица и Градишка. Пресечением движения по железной дороге Любия — Приедор — Босански-Нови прекратили связь с рудниками по добыче железной руды в районе Приедора, важными для германской военной экономики^[220].

С целью устранения угроз немецким интересам в Западной Боснии, ещё на состоявшейся 3 марта 1942 года в штабе итальянской 2-й армии в Опатии конференции представителей германского, итальянского и хорватского командований приняли решение провести сразу после окончания операции «Трио» масштабную акцию по уничтожению партизанского очага на Козаре^[223][224]. При этом, кроме тщательного прочёсывания повстанческого района, спланировали широкомасштабную депортацию населения Козары в другие районы Хорватии^[224][225].

Антипартизанская операция под условным названием «Западная Босния» (другие названия — операция «Козара» и операция «Хавер») проводилась немецко-усташско-домобранскими войсками в период с 10 июня по 17 июля 1942 года и вошла в историю Народно-освободительной войны в Югославии как Битва на Козаре^{[223][226][227]}.

Битва стала одним из самых кровопролитных и драматичных событий народно-освободительной войны^[228]. Партизанам, уступавшим противнику по численности почти в 9 раз, нанесли самое тяжёлое поражение со времени подавления восстания в Сербии осенью — зимой 1941 года^{[229][230][231]}. От рук карателей погибли около 20 000 жителей Козары, а 68 600 человек депортировали, в том числе 23 500 детей^[232]. Потери 2-го Краинского партизанского отряда составили более 50 % личного состава, при этом точное число убитых партизан не установлено^[231]. В югославской историографии приводятся данные о гибели около 1700 бойцов^[233].

Босния и Герцеговина во второй половине 1942 года[править | править код]

Поход группы пролетарских бригад в Боснийскую Краину[править | править код]

В результате начатого 22 апреля 1942 года немецкими, итальянскими и усташско-домобранскими войсками цикла антипартизанских операций в Юго-Восточной Боснии, Восточной Герцеговине и Черногории, проведённого при некоторой помощи четников, партизаны к 15 июня потеряли практически всю ранее контролируемую ими территорию в этих районах. Многие партизанские отряды прекратили своё существование из-за четнической подрывной деятельности. В этой обстановке Верховному штабу НОПиДАЮ удалось вывести на Зеленгору 1-ю и 2-ю Пролетарские бригады, а также сохранившиеся силы герцеговинских, черногорских и санджакских партизан. Из числа прибывших на Зеленгору партизан были сформированы три пролетарские бригады: 3-я Санджакская^[sr], 4-я^[sr] и 5-я^[sr] Черногорские бригады, а также Герцеговинский партизанский отряд. Общее число партизан, реорганизованных в пять пролетарских бригад и один отряд, составило около 5000 человек^{[234][235][236][237]}.

Под влиянием поражения и критики из Москвы руководство КПЮ осудило 19 июня 1942 года «левый уклон», оценив его как «ошибку», носившую «сектантский характер». Чтобы выиграть время и избавить ядро НОПиДАЮ от уничтожения, было решено перенести основное внимание с Сербии на западные районы Боснии, заселённые сербами. Этому выбору способствовали два фактора. Имеющиеся там партизанские силы по-прежнему доминировали в гражданской войне над местными антикоммунистическими формированиями. Кроме того, в данном регионе возник неожиданный вакуум оккупационных сил ввиду начавшегося отвода войск итальянской 2-й армии. С учётом вышеизложенного, Верховный штаб отдал приказ о переходе партизанских сил в Западную Боснию и Хорватию^[201][238].

За время с 24 июня по 25 сентября 1942 года ударная группа в составе 1-й, 2-й, 3-й и 4-й Пролетарских бригад численностью 3800 бойцов, а вслед за ней 5-я Черногорская бригада и Герцеговинский партизанский отряд, преодолев расстояние в 250 км, с боями пробились в Боснийскую Краину^[239]. Походу пролетарских бригад во главе с ВШ благоприятствовал уход итальянских войск из III оккупационной зоны, ставший неожиданность для командования вермахта на Юго-Востоке, и отвлечение основных немецких сил на проведение операции против партизан Козары. Эти два обстоятельства, по оценке историка Гая Трифковича, практически открыли путь группе бригад через Герцеговину и Западную Боснию^[240][206]. На направлении движения не было больших сил противника, кроме усташей, домобран и четников^[241]. В походе партизаны разрушили 70-километровую железную дорогу Сараево — Мостар, чем пресекли единственное железнодорожное сообщение между Южной Далмацией и внутренними районами НГХ более чем на два месяца. Пролетарские бригады сокрушали усташско-домобранские гарнизоны и один за другим занимали на своём пути города (за исключением Купреса). Кульминацией похода стало овладение городом Бихач в начале ноября 1942 года^[240]. Не смотря на сложившуюся благоприятную оперативную обстановку, условия похода были нелёгкими. Совершая марш по долинам и горам, бойцы жили в лесах, спали на земле. Им не хватало продовольствия, медикаментов и боеприпасов. По воспоминаниям участников, хуже всего было то, что у них закончилась соль, из-за недостаточного питания люди страдали от цинги. Вместе с тем, несмотря на трудности, в ходе марша ряды партизан пополнялись добровольцами, в большинстве сербами^[242].

Успешный поход пролетарских бригад в Боснийскую Краину обеспечил народно-освободительному движению выход из стагнации и кризиса, охватившего его в первом полугодии 1942 года и, по оценке историка Леонида Гибианского, привёл «в конечном счёте к возникновению возможности резкого расширения массовой базы партизанских сил. Они стали быстро пополняться за счёт масштабного прилива в них тамошнего сербского населения… Большинство сербов региона видело в партизанах единственную действенную защиту от усташского режима, связывало с ними надежду на выживание и национальное существование». В результате действий прибывших пролетарских бригад во главе с ВШ и местных партизанских отрядов, в Западной Боснии образовалась новая значительная территория, в разной степени контролировавшаяся партизанами^{[243][244][240]}.

Соглашения между четниками и усташами[править | править код]

После произошедшего на рубеже 1941/1942 годов раскола сербских повстанческих сил на два враждебных лагеря, четнические отряды и поддерживавшее их население в БиГ оказались к северу от демаркационной линии в состоянии войны на два фронта: с одной стороны, с усташско-домобранскими и немецкими войсками, а с другой — с партизанами. Предпринятые Дангичем в начале 1942 года попытки найти способ сосуществования с немцами в Восточной Боснии окончились неудачей, поэтому местные четнические командиры стали искать сотрудничества с властями НГХ. Несмотря на принципиальные идеологические расхождения, наличие общего врага — партизан — разрушило все препятствия для сотрудничества между многими четническими отрядами и усташами^[245].

Первое официальное соглашение с усташским режимом заключили Озренский и Требавский четнические отряды 28 мая 1942 года в селе Липац. Его действие распространялось на район вдоль реки Босна и железной дороги Сараево — Брод. Статья 5 договора предусматривала добровольное сотрудничество четников с хорватским домобранством в уничтожении партизан, а также их оперативное подчинение главному командованию домобранства. Однако непосредственное командование отрядами в антипартизанских операциях сохранялось за четническими командирами. Согласно изложению Йозо Томашевича, этим соглашением командиры Озренского и Требавского четнических отрядов признавали суверенитет НГХ и, как его граждане, выразили свою лояльность государству и поглавнику. Оба отряда должны были со дня подписания соглашения прекратить все военные действия против военных и гражданских властей усташского государства. Власти НГХ обязывались установить в четнических районах постоянную администрацию, а отряды четников обещали помощь в нормализации общих условий. Пока сохраняются чрезвычайные обстоятельства, руководители четников должны были осуществлять административную власть на своих территориях под контролем органов НГХ. В течение следующих трёх недель были подписаны ещё три соглашения для территорий Средней и Северо-Западной Боснии, а 16 января 1943 года — одно в Восточной Боснии. Формирования четников обязывались вовремя сообщать о самостоятельных действиях против партизан хорватскому военному командованию, а оно, в свою очередь, снабжать четников необходимыми боеприпасами, обеспечивать лечение раненых в военных госпиталях НГХ и предоставлять вдовам и сиротам четников, погибших в борьбе с партизанами, государственную финансовая помощь в размере, предусмотренном для солдат НГХ. По возможности, власти НГХ обязались освобождать людей, заключённых в концлагеря, но только по специальному ходатайству четнических командиров. До момента возвращения таких лиц их семьям, при необходимости, предусматривалась финансовая помощь. Соглашения также регулировали вопросы возвращения беженцев и оказания им госпомощи, предоставления работы и права торговли на общих правах, гарантированных гражданам НГХ^[246].

Директивой ГУС, изданной 9 октября 1942 года, вопросы переговоров и заключения любых соглашений с четниками допускались только с санкции 10-го отдела Управления общественного порядка и безопасности МВД НГХ. Исключалась возможность переговоров с ярыми противниками государства, а также лидерами четников, которые не родились на территории НГХ или не были его гражданами. В итальянских оккупационных зонах соглашения между властями НГХ и четниками не должны были противоречить соглашению между Италией и НГХ от 19 июня 1942 года^[247].

Соглашения с четниками были поддержаны немцами. Поскольку хорватские усташско-домобранские войска в районе военных операций находились с января 1942 года под немецким командованием, а боснийская территория между рекой Савой и демаркационной линией с октября 1942 года стала зоной военных операций под германской военной властью, это сотрудничество было также косвенно сотрудничеством четников с немцами^[245]. В докладе Глайзе-Хорстенау командующему вермахта на Юго-Востоке от 16 ноября 1942 года указывалось, что около 10 000 боснийских четников имели соглашение с правительством НГХ по принципу «живи и дай жить другим». Карта, подготовленная Главным штабом домобранства и датированная 17 января 1943 года, разделяла четников на территории НГХ на три группы: итальянских четников, сконцентрированных в районе Оточаца в Лике, в районе Книна в Северной Далмации и в Восточной Герцеговине; коллаборационистских четников, сосредоточенных в центральной части Боснии и некоторых частях Восточной Боснии возле реки Босна; а также повстанческих четников, которые удерживали небольшие территории на северо-востоке Боснии и в районе к востоку от Сараева^[248].

Британское командование и четнический коллаборационизм[править | править код]

Уже в конце 1942 года британскому командованию было известно о сотрудничестве четников с итальянцами, Недичем и хорватским усташским режимом, а через них и с немцами. До того, как Средиземноморский театр военных действий (ТВД) стал ареной важных операций западных союзников, происходящее в Югославии не имело особого значения для Великобритании, поэтому сотрудничество четников с державами «оси» можно было игнорировать. Но после открывшейся осенью 1942 года перспективы высадки в Италии или на Балканах, и четническая, и партизанская деятельность стали вопросом, затрагивавшим стратегию западных союзников. Они пришли к выводу, что Михайлович и его силы не способны и/или не желают играть предназначенную для них роль, пока союзники не высадятся на Адриатическом побережье или в Греции. С конца декабря 1942 года британское правительство как косвенно, через югославское эмигрантское правительство, так и напрямую, через свою военную миссию при командовании ЮВуО, настойчиво пыталось убедить Михайловича прекратить сотрудничество с врагом и борьбу с партизанами, и начать бороться против государств «оси». Но эти усилия не увенчались успехом^[249].

Мусульманская национальная военная организация[править | править код]

Крах администрации усташей, отступление партизан на запад и сотрудничество с итальянцами обеспечили четникам доминирующее положение в Восточной Герцеговине, где сербы составляли наибольшую этническую группу населения. Сербский антимусульманский шовинизм был в этом регионе самым сильным и поэтому представлял для мусульманского населения Герцеговины особую опасность. В то же время часть мусульманской политической элиты в Герцеговине традиционно была просербской^[250]. Успех четников, оказываемая им поддержка итальянцев и полная уязвимость мусульман направили эту часть их элиты на сотрудничество с четниками, что обусловило зарождение в Герцеговине феномена «мусульманских четников». Это отвечало итальянской политике, целью которой была мобилизация населения в их оккупационных зонах НГХ в Добровольческую антикоммунистическую милицию. Вскоре после резни в Фоче посланник четнического командования в Восточной Боснии и Герцеговине Доброслав Евджевич обратился с угрожающим призывом к мусульманам присоединиться к борьбе против усташей: «Я лично считаю, что у мусульман в будущем государстве нет иного выбора, кроме как окончательно и определённо принять сербскую национальную мысль и отказаться от спекулятивного лавирования между сербским и хорватским народами, тем более, что все области проживания мусульман будут неоспоримыми и неприкосновенными частями сербской государственной единицы». Возможностью принять сторону четников воспользовались ряд просербских мусульман, создавших в сотрудничестве с итальянцами четническую милицию под названием «Мусульманская национальная военная организация», которую возглавил Исмет Поповац^[hr]. По рекомендации Поповаца Драголюб Михайлович назначил бывшего начальника сараевской полиции Асима Мусакадича командующим силами мусульманских четников. Вместе с тем, несмотря на просербские взгляды, четники Поповаца были национально сознательными мусульманами, целью которых была традиционная борьба за выживание и автономию посредством сотрудничества с четниками и итальянцами^[251].

Проект массового привлечения босняков в четническое движение потерпел крах, когда зверства четников против мусульман усилились в первые месяцы 1943 года. Народно-освободительное движение проникло в подразделения Мусульманской национальной военной организации и сумело удержать многие из них от участия в борьбе с партизанами. В июле 1943 года Поповац и Мусакадич погибли в боях с партизанской 10-й Герцеговинской бригадой^[sh], после чего их организация распалась^[252].

«Бихачская республика» и учредительное собрание АВНОЮ[править | править код]

Новая контролируемая партизанами территория, вошедшая в историографию под условным названием «Бихачской республики», составляла около 50 тысяч км², что равнялось почти половине площади НГХ, и охватывала часть Западной Боснии, Далмации и Лики с населением около 2 млн человек (согласно Диздару, около 2,8 млн человек). Её центром стал бывший усташский «бастион» город Бихач. Здесь расположились руководство КПЮ, Верховный штаб Народно-освободительной армии и партизанских отрядов (НОАиПО) Югославии (ВШ НОПиДАЮ переименован 20 ноября 1942 года в связи с созданием Народно-освободительной армии и партизанских отрядов Югославии (сокр. НОАЮ)^[253]), а также учреждения народно-освободительного движения^{[243][254][255][256][240]}.

Обширная освобождённая территория имела непосредственную связь с примыкавшими или близкими районами Хорватии, в которых также происходил подъём партизанского движения. Обеспеченный тыл и большой приток новых бойцов, преимущественно сербов, а также всё более сложные тактико-оперативные требования обусловили формирование более крупных партизанских соединений, создание технических и тыловых служб. В результате в течение ноября было сформировано два партизанских корпуса и восемь дивизий НОАЮ численностью по 3000—4000 человек в каждой^[243][240].

На территории «Бихачской республики» продолжилась реализация линии КПЮ на создание новых органов повстанческой власти — народно-освободительных комитетов (Narodnooslobodilački odbor^[bs] (НОК)). Вместе с тем в условиях подъёма народно-освободительного движения ЦК КПЮ решил к середине ноября 1942 года учредить «нечто вроде правительства под названием Народный комитет освобождения Югославии». Данная инициатива была отвергнута Москвой: в ответной радиограмме Димитрова было указано, что проектируемому комитету должен быть «придан характер общеполитического органа народно-освободительной борьбы, а не структуры власти»^[243].

Иосип Броз Тито не решился создать новое правительство Югославии, но заложил основу для социалистической Югославии^[255]. 26 и 27 ноября 1942 года в Бихаче состоялось учредительное собрание Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ)^[243].

По заключению Леонида Гибианского, хотя новое правительство не было создано, однако был учреждён исполком АВНОЮ, представлявший собой «своего рода центральный административный орган». Состав веча был сформирован руководством КПЮ. В него вошли видные функционеры и активисты народно-освободительного движения, партизанские командиры и бойцы. Таким образом АВНОЮ «заявило о себе как о представительстве народных масс всей Югославии». В резолюции I сессии АВНОЮ говорилось, что народ Югославии ведёт борьбу не только против фашистской оккупации, но и «против старого реакционного строя, который силой пытается сохранить эмигрантское югославское правительство». Под «силой», как отмечает Гибианский, имелись в виду «четники Михайловича, которые были охарактеризованы в документах I сессии АВНОЮ как предатели и преступники в отношении народов Югославии». I сессия АВНОЮ стала «фактически важной публичной политической демонстрацией противостояния народно-освободительного движения не только оккупантам, но и королевскому эмигрантскому правительству, не говоря уж о четниках»^[257].

Крупные военные победы и рост НОД в конце 1942 года, сопровождавшийся созданием массовых общественных организаций на контролируемой партизанами территории, образование АВНОЮ, а также вооружённая борьба с четниками обеспечили движению Тито быстрое проникновение в среду хорватского и мусульманского населения НГХ и всё более значительное включение и тех и других в партизанские подразделения. В результате, в начале 1943 года только в партизанских частях на территории «Бихачской республики» (по немецкому обозначению, в «государстве Тито») насчитывалось около 42 тысяч бойцов^[258].

Мусульманский меморандум Гитлеру[править | править код]

Неспособность усташской власти защитить мусульман от четнического террора обусловливали стремление их элиты к прямому сотрудничеству с немцами в обход Загреба, но не к участию в движении Сопротивления. Так, группа видных мусульман из Баня-Луки организовала 29 мая 1942 года встречу с целью организации отдельного батальона для борьбы с партизанами. При этом было решено обратиться прямо в Берлин с просьбой об автономии Боснии и Герцеговины. 16 августа 1942 года на ежегодном собрании объединения «Эль-Хидайе» многие участники выражали обеспокоенность угрозой выживанию мусульман, исходящей от усташей и четников. 26 августа 1942 года в Сараеве под председательством представителя реисул-улема^[bs] (великого муфтия) Сафета Башича состоялась учредительная скупщина, на которой при участии более 300 высокопоставленных представителей мусульман был создан Комитет национального спасения (КНС), объединивший представителей различных мусульманских обществ Боснии и Герцеговины. В состав руководства КНС вошёл председатель «Эль-Хидайе» Мехмед Ханджич, лидер боснийских автономистов Узеир-ага Хаджихасанович и пять других мусульманских предводителей. Эта группа активно работала над информированием муфтия Иерусалима, королей Саудовской Аравии и Египта, а также президента Турции, британцев, американцев и представителей СССР о преступлениях, совершенных в отношении боснийских мусульман. Скупщина осудила неспособность НГХ защитить мусульман, призвала напрямую обратиться к немцам, итальянцам, союзникам и исламскому миру, а также выступила за «совместное сотрудничество всего населения Боснии и Герцеговины и полную гармонию мусульман, православных и католиков». С августа 1942 года КНС взял на себя работу по пропаганде автономных мусульманских вооружённых сил^[259].

КНС стремился расширить систему созданной Хаджиэфендичем милиции. Во время визита к Павеличу 30 октября 1942 года Панджа предложил сформировать мусульманские легионы по всей БиГ и рекомендовал Хаджиэфендича, Сулеймана Филиповича^[hr] и Шефкета Хасандедича в качестве возможных командиров. Затем аналогичный запрос был представлен немецким военным властям. Вместе с тем усташское руководство было настроено враждебно по отношению к автономному характеру легионов, поэтому ограничило их областью Тузлы^[260].

Кульминацией деятельности германофильского, антиусташского крыла мусульманского автономистского движения и кампании за автономные вооружённые силы стал адресованный Адольфу Гитлеру меморандум от 1 ноября 1942 года с требованием боснийской автономии в составе Германского рейха. В числе его авторов предполагают Хаджихасановича и Панджу, входивших в группу ведущих мусульманских политиков, выступавшую под названием «Народный комитет»^[259]. В документе, выдержанном в духе приверженности мусульман делу Гитлера и национал-социализма, а также содержащем антисемитские сентенции и обвинения в адрес усташских властей, было изложено требование создания в хорватском государстве, на территории Боснии, политико-административной единицы под названием «Жупа Босна» с центром в Сараеве. Меморандум включал требование исключения всех мусульман из рядов Усташской войницы и домобранства и формирования «Боснийской стражи», основывавшейся на существующие мусульманские легионы под командованием Хаджиэфендича^[261].

Меморандум содержал требование запретить движение усташей в БиГ и содействовать созданию в ней национал-социалистической партии. После окончательной победы Германии авторами меморандума предлагалось Гитлеру «включить нашу территорию, нашу Боснию, в ряды других европейских сообществ, находящихся под вашей защитой, и предоставить ей ту же независимость, которую будут иметь наши соседи». Мусульманам должно было быть гарантировано абсолютное этническое большинство в Боснии и Герцеговине путём уступки соседним странам приграничных территорий с преимущественно сербским и хорватским населением и взаимного обмена населением. Мусульманские автономисты, по сути, с помощью меморандума хотели получить усечённую Боснию и Герцеговину, в которой мусульмане составляли бы большинство населения под протекторатом иностранных сил. По оценке Хоара, меморандум, адресованный Гитлеру в ноябре 1942 года, стал самым резким выражением мусульманской оппозиции усташам и её сотрудничества с нацизмом^[262]. Требования меморандума автономистов не были удовлетворены немецкой стороной. Вместе с тем меморандум восприняли как знак готовности боснийских мусульман к военному сотрудничеству с Германией, что привело к появлению в руководящих кругах СС инициативы создания в Боснии мусульманской дивизии СС^{[263][264][⇨]}.

Военно-политическая обстановка в конце 1942 года[править | править код]

Партизаны[править | править код]

К концу 1942 года НОД КПЮ преодолело кризис первого полугодия, обеспечило рост своих рядов и укрепилось организационно. По приказу Верховного штаба в ноябре — декабре сформировали девять дивизий (1-я и 2-я Пролетарская, 3-я ударная, 4-я и 5-я Краинская, 6-я Ликская, 7-я Банийская^[sh], 8-я Кордунская и 4-я дивизия ГШ НОАиПО Хорватии), в состав которых входили восемь краинских и одна герцеговинская бригада. Также были сформированы два корпуса: 1-й Боснийский и 1-й Хорватский. Первый Боснийский корпус состоял из двух краинских дивизий, 6-й Восточно-Боснийской бригады^[sh] и 10 партизанских отрядов, действовавших на территории Боснии, и насчитывал около 11 000 человек. На контролируемой партизанами территории сформировали новые военно-тыловые органы: командования районов и населённых пунктов, которые обеспечивали для нужд оперативных соединений и партизанских отрядов мобилизацию и подготовку бойцов, снабжение подразделений, уход за ранеными и т. д. В начале ноября создали Офицерскую школу при Верховном штабе. Общая численность личного состава в партизанских частях на территории Хорватии достигла к концу года около 42 тысяч человек^[256]. Во внутриюгославском политическом плане, по определению Леонида Гибианского, важнейшие усилия руководства КПЮ и ВШ НОАЮ сосредотачивались на борьбе с «главным антиоккупационным соперником» — четническим равногорским движением Михайловича^[265].

Четники[править | править код]

В 1942 году четнические вооружённые силы Драголюба Михайловича, переименованные в январе в Югославскую армию на родине, продолжали политику отсрочки борьбы с оккупантами до благоприятных условий, оказывая поддержку итальянцам, немцам и частью вооружённым силам НГХ, а также участвуя в военных действиях совместно с ними против партизан. ЮВуО в течение года достигла на территории НГХ наиболее значительных успехов. Вследствие антипартизанских операций и кризиса в НОД весной 1942 года распались на территории НГХ около двадцати партизанских и добровольческих отрядов, из большинства которых создали четнические отряды. Произошло организационное улучшение четнических формирований, созданы несколько четнических бригад, первые корпуса (Дринский и Требинский), а также Динарская четническая дивизия численностью более 5000 человек. В итальянских оккупационных зонах НГХ почти все четнические отряды были легализованы в антикоммунистической добровольческой милиции. К концу 1942 года количество вооружённых четников в итальянских войсках на территории НГХ составляло до 20 тысяч человек. Большая часть из них находилась в Восточной Герцеговине. Почти все четнические отряды в НГХ от Дрины до Уны имели соглашения с усташами или вели переговоры и сотрудничали с ними. Всего в конце 1942 года в НГХ насчитывалось около 40 тысяч четников. Почти все они были легализованы, связаны между собой и находились под совместным командованием генерала Михайловича. Из этих сил Ми�